История Китая за последние 50 лет представляет глубокий интерес не только для соседней России, но и для всего мира. За этот период времени, особенно за последние 10 лет, развернувшиеся события заставили и китайское правительство порвать с архаическими обычаями и приняться за обновление типичной восточной деспотии, каковой по существу является Серединная Империя. Период этот всецело охватывает жизнь покойной императрицы Цыси-Дуань-Хоу-Кан-си, державшей в своих руках судьбу древнейшего и величайшего в мире государства в течение почти полувека. Цыси — центральная фигура Китая за последние 50 лет, и там не было события, которое совершалось бы без ее влияния. В новейшей истории мы не знаем другого примера, разве только за исключением Екатерины I, чтобы простая женщина возвысилась до трона и достигла всей полноты верховной власти над четырехсотмиллионным народом.

Патриархальный строй и воспитанная им пассивность и другие черты характера китайца и есть причины самостоятельности Китая и того самодовления, которое в течение последних 5-6 веков удерживало это государство от общения с иностранцами. Но так жить обособленно, как жили китайцы почти до половины прошлого столетия, можно было тогда, когда экономическая политика других государств не нуждалась в китайском рынке. До прошлого столетия Китай изредка навещали посольства русских, англичан, голландцев, португальцев, да проникали во внутрь страны миссионеры, преимущественно католики. Торговые сношения велись почти с одними русскими через Кяхту и Маймачен, согласно буринскому договору, заключенному Саввой Рагузинским в 1727 г., да отчасти с Индией, среднеазиатскими ханствами и с европейскими колониями Индокитая. Об иностранных государствах, даже мандарины имели самое превратное представление. Когда в 1834 г. Китаю пришлось столкнуться с англичанами из-за ввоза опиума, то правительство богдыхана полагало, что достаточно выставить многочисленные войска, чтобы запугать «заморских чертей». Но война кончилась неблагополучно для Китая, и по миру, заключенному в Нанкине, пришлось открыть для англичан 5 приморских гаваней, в том числе Шанхай и Тонкин и кроме того уступить англичанам остров Гонконг. Китайцы надеялись, что эти уступки удовлетворят англичан и им уже больше не придется иметь дело с европейцами. Но обстоятельства сложились так, что через 14 лет после мира в Нанкине китайскому правительству самому пришлось обратиться за помощью к англичанам и французам.
Это был год, когда покойная вдовствующая императрица Цыси была уже одной из жен богдыхана. С этого момента имя Цыси тесно связано со всеми последующими событиями Китайской империи. Но и помимо этого жизнь ее заслуживает глубокого внимания. Цыси — яркий представитель деспотизма, который по существу своему одинаков всюду, где бы он ни проявлялся. Цыси не принадлежала ни к принцессам крови, не происходила из сановного рода. Она была дочерью простого провинциального купца маньчжура Иехонала. Девичье имя ее было Иеонала. Родилась она в 1835 г. Отец в китайской семье является властителем над жизнью своих детей. И вот отец Иеоналы, пользуясь этим правом и, вероятно, нуждаясь в средствах, продает свою дочь, едва достигшую 11-летнего возраста в служанки к кантонскому губернатору Гуй-сяну. Гуй-сян был для того времени выдающимся и образованным человеком. Он обратил внимание на красоту и ум девочки, дал ей образование и в конце концов удочерил Иеоналу. В 1854 г. у Гуй-сяна, проездом через Кантон, остановился императорский прокуратор, один из высокопоставленных сановников пекинского двора. Красота, грациозность, цветущая молодость и ум Иеоналы поразили сановника и подали ему мысль взять ее во дворец к богдыхану для того, чтобы пополнить императорский конкубинат. Ежегодно во дворце в Пекине устраивались смотрины молодых маньчжурок и китаянок. Те из них, на которых император обращал внимание, поступали к нему или в младшие жены или в наложницы. Полигамия в Китае древнего происхождения и вытекает как из взглядов на брак и женщину, так и из религиозных обычаев. В каждой семье обязательно должен быть сын, продолжатель рода, который должен охранять культ предков. Бессемейные и бессыновние семьи не пользуются уважением в Китае. Императору с момента воцарения Маньчжурской династии (1644 г.) полагалось иметь пять жен — одну главную Хуань-хоу и четырех второстепенных — Хуан-гуй-фей, Гуй-фей, Фей-пинь, Гуй-жен и два разряда наложниц — Чан-зай и Инь. В случае смерти главной жены остальные передвигались по иерархической лестнице, пока не достигнут первого разряда или даже звания главной жены.
Обстоятельства благоприятствовали Иеонале. На нее упал милостивый взор сына неба, когда истекал 2-летний траур по первой умершей жене императора И-чжоу, или Сиен-фенга. На место покойной была назначена императрицей первая из четырех второстепенных жен Су-ан, а вакансия 5-ой жены освободилась. Благодаря своей красоте, а также стараниям привезшего ее сановника, Иеонала была назначена на свободную вакансию. Во время пребывания во дворце она занималась науками под руководством главного евнуха Ли-лянь-ина. В короткое время Иеонала вошла в дружеские отношения с первой женой императора Су-ан и приобрела в ней сильную покровительницу. При содействии Су-ан и благодаря своему уму и красоте Иеонала в короткое время опередила трех жен, и в 1856 г. после рождения сына, наследника престола Цзай-шуня, она была возведена в сан Си-тай-хоу — императрицы Западного Дворца, в то время, как первая жена Су-ан носила титул «Дун-тай-хоу», т. е. императрицы Восточного Дворца. С возведением в сан второй жены Иеонала получила имя Цыси, что значит «милосердная благодетельница». Этот эпитет далеко не соответствовал последующей жизни Цыси.
Нельзя сказать, чтобы Цыси жила в согласии с своим супругом. Напротив, ее властолюбивый характер и пламенный темперамент причиняли болезненному и слабовольному императору Сиен-фенгу не мало огорчений и беспокойства. Он дважды хотел лишить Цыси звания штатной жены и императрицы. Но заступничество Су-ан спасло Цыси от гнева императора. Рождение сына укрепило положение Цыси, — ибо это был единственный сын Сиен-фенга; да и Цыси смягчила свои отношения к императору, решив проявить свое властолюбие тогда, когда сын ее станет совершеннолетним или получит престол.
Цыси появилась во дворце в тяжелое для Китая время. Двор был окружен реакционерами-маньчжурами. Император ненавидел иностранцев и относился к ним с презрением. Между тем охватившее весь юг восстание тайпинов угрожало Пекину и Маньчжурской династии.
Положение было критическое. Правительство оказалось бессильным подавить восстание. Император, отчасти под влиянием небольшой молодой либеральной партии, главой которой считался принц Кунг и к которой примкнула и императрица Цыси, вынужден был обратиться за помощью к ненавистным ему «заморским чертям» — англичанам и французам.
Предводитель тайпинов Хун-Су-цань занял Нанкин и объявил себя богдыханом. Чем бы кончилось это восстание, если бы Хун последовал советам Юн-Жен-фу, сказать трудно. Последний советовал Хуну не ограничиваться провозглашением себя императором, а привести ряд реформ в конституционном направлении и прежде всего нанести быстрый удар в сердце противника; но Хун колебался, медлил, повел распущенную жизнь и не хотел покидать Нанкина. А когда решил это сделать, то было уже поздно. Командующие правительственными армиями Цзэнь-го-фань и Ли-хун-чжан с помощью европейского отряда, предводительствуемого Вардом, а после Бургэвиньом и Гордоном, — нанесли несколько чувствительных поражений тайпинам. Главные предводители тайпинов были умерщвлены; Хун-Су-цань кончил жизнь самоубийством, и дело тайпинов погибло. Вместе с тем погибли и мечты Юн-Жен-фу о переустройстве государства.
Но в 1859-60 гг. пушки англичан и французов обратились против Пекина. Сиен-фенг вместе с обеими императрицами и наследником бежал в Иогол, передав власть своему брату, принцу Кунгу. Кунг заключил договор с англичанами и французами на относительно льготных условиях, но тяжких для исторических традиций Китая: кроме открытия новых портов Кунг согласился на допущение в Пекин постоянных европейских посольств и взял обязательство защищать христиан в Китае. Незадолго перед этими событиями Китай уступил России по Айгунскому договору левый берег Амура и Уссурийский край. Айгунский договор был утвержден в Пекине в 1861 г., когда Россия добилась права снаряжать в Монголию и Пекин торговые караваны и иметь фактории в Калгане и Урге.
Таким образом 50 лет тому назад была пробита брешь в стене, отделяющей Китай от остального мира. Тысячелетний Китай с его косностью стал доступен для «заморских чертей» и для влияния европейской цивилизации. Обособленность Небесной империи стала невозможной; она была вовлечена в водоворот международной политики, и в этом водовороте рано или поздно должен был погибнуть архаический патриархальный строй Серединной империи.
В то время, когда принц Кунг заключал условия с европейцами, в императорской семье в Иеголе дело обстояло далеко не благополучно. Больной император Сиен-фенг под влиянием наветов консервативной партии заподозрил Цыси в либерализме и приготовил указ, чтобы после смерти его императрица Су-ан низложила Цыси. Преемником престола он, минуя сына Цыси, назначил принца Су с советом из 8 маньчжур. Император умер, и Су был объявлен императором, но в Иегол прибыл принц Кунг. Он обезглавил нового императора и 8 его советников. Императором был объявлен малолетний сын Цыси, получивший имя Тун-ши, а регентшами обе императрицы, при чем первая Су-ан усыновила нового императора.
Передают, что Цыси, не зная, чем кончится борьба между Кунгом и принцем Су, вошла в сношения с последним, и эти сношения были открыты, но Цыси была прощена и даже назначена вторым регентом.
С первых же дней правления Цыси показала себя более сильной, чем Су-ан. Мощной рукой она водворила порядок в Пекине, где два принца протянули свои руки к трону. По приказу императриц они должны были покончить с собой самоубийством. Усмирение восстания тайпинов при регентстве пошло успешнее. Заваленная государственными делами и интригами против Су-ан, которая считалась главным регентом, Цыси, несмотря на траур по мужу и шпионов Су-ан, предалась удовольствиям, о которых в Пекине рассказывают еще и теперь. Особенной благосклонностью ее пользовался принц Гун. Личная жизнь, относительная непрочность положения и боязнь императрицы Су-ан заставили Цыси искать опоры в маньчжурской партии, которая была совершенно не склонна к реформам.
Около Цыси сгруппировалось несколько талантливых государственных деятелей, между которыми вскоре выделился и был отмечен особенным вниманием Цыси Лихунчанг, китаец по происхождению. Гун и Лихунчанг прекрасно понимали причины слабости Китая, но ни тот, ни другой, ни сама Цыси не имели смелости открыто встать во главе реформ и либеральной партии. Ее сын, достигший к 1873 г. совершеннолетия, также опирался на реакционную партию, с которой, ради своей власти, должна была считаться и Цыси. Мать избрала сыну в жены А-лу-тэ, после брака с которой сын Цыси получил трон отца. Тун-ши по характеру своему походил более на мать, чем на отца. Это был энергичный и властолюбивый человек. Он не мог примириться с мыслью, что с кем-нибудь, даже с матерью, будет делить власть. Все кратковременное царствование Тун-ши было омрачено постоянной борьбой между сыном и матерью, которая не хотела примириться с второстепенной ролью. Вот почему Цыси не была особенно огорчена, когда 1 января 1875 г. ее сын скончался. Ходили слухи, что он был отравлен, но по официальному объявлению он умер от оспы.
Еще не успело остыть тело сына, а Цыси уже напрягла все усилия, все свое искусство, чтобы спасти свою власть. Она не остановилась перед тем, чтобы произвести государственный переворот. На ее стороне были Лихунчанг, принц Чинг и многие другие члены государственного совета. Вдова только что умершего императора должна была сделаться матерью. Несмотря на это было приступлено к избранию императора. Цыси не желала делить власть со своей невесткой и решила выставить претендентом малолетнего Тсай-шена, сына принца Туана и своей сестры. Но против этой кандидатуры, как нарушающей установленный в Китае порядок престолонаследия, восстала императрица Су-ан, которая настаивала на избрании родного племянника своего мужа, совершеннолетнего принца сына Гунь-цзи-вана. Если бы прошла последняя кандидатура, то Цыси навсегда лишилась бы власти. На стороне Цыси были китайский Бисмарк Лихунчанг и принц Чинг, пользовавшийся особенными симпатиями Цыси.
Цыси одержала верх: ее племянник Тсай-шен под именем Гуанг-сю стал императором и был усыновлен теткой. Беременная невестка Цыси А-лу-тэ отравилась; ее отец, придворный цензор, был убит за то, что осмелился указать Цыси на нарушение исконных обычаев Китая. К этому моменту приурочивается и разрыв между двумя главными женами покойного Сиен-фенга.
Императрица Су-ан открыла Цыси содержание завещания их мужа, лишающее Цыси власти. Но влияние последней в это время было настолько велико, что она уже не боялась поблекшего документа, и Су-ан не решилась опубликовать завещания. В 1880 г. Су-ан умерла, и вся власть сосредоточилась в руках Цыси. Все указы императора, за исключением указов 1898 г., о которых мы скажем ниже, хотя шли и от имени императора, но всегда по приказанию вдовствующей императрицы. Эти указы обыкновенно начинались словами: «Мы только что почтительно получили от нашей святой матери, вдовствующей императрицы» и т. д.
Если в первое время Цыси и входила в общение с молодой либеральной китайской парией, то во время борьбы за сохранение власти и возведение на престол своего племянника ей пришлось опереться почти исключительно на реакционную партию, на тех маньчжурских сановников, которые были против всяких новшеств в Китае и тех китайцев, которые составляли опору Дайцинской династии.
Но противиться духу времени, защищаться от проникновения в население европейских идей китайской стеной было уже поздно. Времена патриархального Китая миновали. Европейцы в приморских городах основали свои фактории. Международные дипломатические сношения вынудили китайцев аккредитовать при дворах европейских государств, в Америке и Японии посольства. Рядом лежащая Япония энергически реформировалась, и Китай уже не мог игнорировать ее военные силы. Первые же столкновения из-за Кореи Небесной Империи со страной Восходящего Солнца показали ничтожество китайского флота и знаменных войск империи. Китаю было нанесено поражение. Благодаря только заступничеству России, Англии и Франции японцы вернули Китаю захваченный ими Ляодунский полуостров, но Пескадорские острова и Формоза были потеряны для Китайской империи. Ликвидация войны вынудила китайское правительство прибегнуть к внешнему займу. За одним займом последовали и другие. Пришлось реформировать финансы и перейти от натурального хозяйства к денежному. За услуги, оказанные Китаю при заключении мира с Японией, России была уступлена С. Маньчжурия для проведения железной дороги.
В 1897 и 1898 гг. Китаю пришлось уступить за убийство миссионеров Германии Цзяо-чжоу, затем России Ляодун, Франции Куанг-чжоу, Англии Вей-хай-вэй.
Усиление торговли, проведение железных дорог, сношения с европейцами, а, главное, отпадение от Китая городов и провинций заставили китайское правительство обратить внимание на реорганизацию армии. Первый отряд европейски обученных войск был введен еще в 1895 г. Инструкторами были приглашены японские и немецкие офицеры. Душой этого дела был тогдашний верховный комиссар Кореи Юаньшикай. Среди правящих сфер образовалась партия реформы. В Европу и Японию отправляются партии молодых людей для получения образования. Реформистские идеи проникли в среду, окружающую императора. Двор разделился на две партии: реформы, во главе которой стал император, и партия старины с императрицей Цыси во главе.
Между этими двумя партиями лавировал ученик Лихунчанга Юаньшикай, который во время дворцового переворота 1898 г. сыграл позорную и предательскую роль. Он еще во время китайско-японской войны вступил в кружок Кванг-ю-вея. Император Гуанг-сю приблизил к себе последнего и решительно выступил на путь реформ. Гуанг-сю и Кванг-ю-веем был издан целый ряд декретов о различных преобразованиях и реформах. Цыси думала, что эти декреты останутся на бумаге, как и те, которых она не мало издала в своей жизни. Но когда она убедилась, что император не на шутку думает приступать к преобразованию Китая, она сблизилась с реакционной партией и своим лазутчиком у императора избрала Юаньшикая.
Император доверился Юаньшикаю, посвятил его в свои намерения преобразовать Китай, указал ему на патриотичность подобной политики, но подробности плана переворота скрыл от царедворца.
«Ваш слуга попытается оказаться достойным императорской милости», ответил Юаньшикай, «даже если его заслуги окажутся подобными капле воды в океане или песчинке в пустыне, он будет честно исполнять службу собаки или лошади до своего последнего издыхания».
Юаньшикай был пожалован чином вице-президента, и ему предписывалось преобразовать армию. Юаньшикай на аудиенции императрицы довел до ее сведения о преобразовании армии. Императрица одобрила этот план, но заметила, что император слишком торопится с реформами и замышляет что-то более серьезное. Она посоветовала Юаньшикаю дождаться нового свидания с императором и затем явиться к ней за инструкциями. При втором свидании Гуанг-сю окончательно убедился в преданности Юаньшикая и на другой день не только раскрыл ему под величайшим секретом свой план, но поручил и выполнить его. Юаньшикай должен был отправиться в Тяньцзин, умертвить там главу реакционеров Юн-лу, арестовать его сторонников, стать во главе войск, вернуться в Пекин и арестовать императрицу. Юаньшикай поехал в Тяньцзин и там выдал план Юн-лу, который явился в Пекин и уведомил обо всем императрицу. Был собран верховный совет, который коленопреклоненно просил императрицу избавить Китай от опасных новшеств Гуанг-сю. Императрица, как бы нехотя, согласилась на предложение лишить императора власти. Гуанг-сю на утро был арестован и заточен на острове запретного города. Его объявили слабоумным и превратили в дворцового пленника. Кван-ю-вей бежал из Китая. Его сообщники были преданы казни, сторонники реформ отправлены в ссылку или бежали. Начатые реформы были отменены.
Реакция торжествовала, а вместе с нею и императрица, сохранившая в своих руках всю полноту власти. Если она во время принца Кунга еще сочувствовала молодой китайской партии, то теперь, когда ее хотели лишить власти, она окончательно повернула в сторону реакции и приблизила к себе реакционных советников: принца Туана, Юн-лу, Кан-и и заведующего евнухами Ли-лянь-и. Юаньшикай также был между ними. Реакционеров он предпочел реформаторам, не только потому, что на их стороне была сила, но и потому, что здесь все было серо и бледно. В реакционной партии ему была обеспечена карьера, особенно на дипломатическом поприще, так как консерваторы-маньчжуры были беспомощны в сношениях с иностранцами, ненавидели их. Те в свою очередь не верили старо-китайцам и были убеждены, что они разжигают в населении ненависть к «заморским чертям». От этого подозрения был избавлен Юаньшикай.
Европейцы смотрели на Китай исключительно с точки зрения собственных интересов, пренебрежительно относились к китайцам. Последние территориальные потери Китая, оккупированные немцами, англичанами, французами и русскими гавани, отряды войск при посольских миссиях в Пекине и многое другое больно затрагивали национальное самолюбие китайцев, как реформаторов, так и реакционеров. Двор императрицы, преследуя всякое проявление вольнодумства среди подданных сына неба, разжигал и культивировал ненависть к европейцам среди широких масс населения.
В 1900 г. на почве ненависти к иноземцам и возникло боксерское движение. Гнев населения прежде всего обрушился на миссионеров и на китайцев-христиан. Правительство внешне как будто бы противодействовало народному движению, но когда оно разрослось, принц Туан открыто принял сторону боксеров и вовлек в это дело императрицу. Юаньшикай отстранился от двора. Появились воззвания боксеров за подписью императрицы. Боксеры были прекрасно вооружены, и оружие им доставило правительство. Движение охватило и Маньчжурию, где боксеры напали на русские концессии на строящейся Восточно-китайской железной дороге, бомбардировали из Сахаляна Благовещенск. Ответом на эту бомбардировку было изгнание китайцев из Благовещенска, причем многие китайцы потонули в Амуре, так как вынуждены были перебираться на другой берег реки вброд.
Но особенно острое положение получилось для европейских посольств в самом Пекине.
Еще в мае 1900 года европейцы, даже дипломаты, сидящие в Пекине, не придавали значения боксерскому восстанию; посланники ограничились предъявлением требования к китайскому правительству о прекращении беспорядков, угрожая в противном случае вызвать европейские войска, и только благодаря нашему посланнику г. Гирсу в Пекин был вызван десант европейских войск по 75 человек на каждую миссию. 20-го мая г. Гирс телеграфировал в Петербург, что с приходом десантов стало спокойнее. Дипломатия не предвидела разыгравшейся войны, и ее не смущало то обстоятельство, что мнимые боксеры обладали отличной артиллерией, которой действовали превосходно. Не удивляло ее и то, что китайские войска быстро отступают перед боксерами. Смутило их отчасти сражение под Пекином, когда регулярное войско было разбито наголову. В конце мая г. Гирс уже телеграфирует: «Роль посланников окончена, и дело должно перейти в руки адмиралов, только быстрый приход сильного отряда может спасти иностранцев в Пекине».
Телеграмма пришла поздно. Боксеры уже обложили Пекин и разрушили сообщения с Тяньцзином, где должны были сосредоточиться европейские войска. Скоро мятежники заняли укрепления Таку и стали господами положения даже в Тяньцзине.
Посольства оказались отрезанными от всего мира и фактически явились заложниками в руках китайского правительства. Достоверных известий из Пекина уже было получить невозможно. Вскоре прошел слух об убийстве германского посланника бар. Кеттелера, который, как подтвердилось впоследствии, был убит китайскими солдатами на улице посольств 5-го июня. Наконец всякие известия из Пекина прекратились, а слух о бегстве императрицы и двора из Пекина еще более усилил тревогу за судьбу европейцев.
1-го июля Тяньцзинь был освобожден от китайских войск и мятежников. К этому времени в Таку и Тяньцзине сосредоточилось до 20 тысяч международных войск, а на пути в Пекин стояло свыше 150 тысяч мятежников и китайских войск, не говоря уже о враждебно настроенном к иностранцам населении. Коалиционным отрядом командовал русский генерал Линевич.
Вся тяжесть большого похода и осады Пекина пала главным образом на русских и японцев, которые проявили изумительную выносливость, беззаветную храбрость и удивительную настойчивость. Немцы и немногочисленный отряд англичан шли в арьергарде; центр — французы, американцы и др.
Приближение иностранных войск побудило китайцев напрячь усилия, чтобы наконец взять приступом осажденные посольства и захватить послов для того, чтобы или покончить с ними, или, что вернее, держать заложниками на случай переговоров с приближающимся отрядом иностранных войск.
30-го июля началась страшная бомбардировка посольств. Орудийная пальба была слышна далеко за Пекином. Она послужила сигналом для Линевича, что решительный момент наступил, что европейцы живы и их нужно спасать не медля ни минуты. Генерал отдал приказ двинуться к Пекину форсированным маршем. Часть русской пехоты была посажена на лошадей к казакам. Последние 10-15 верст были пройдены с необыкновенной быстротой. Японцы не отставали от русских. Без отдыха, столь необходимого после трудного перехода, войска приступили к штурму Пекина. Гул орудий для осажденных европейцев послужил сигналом, что спасение близко, и поднял их энергию. Китайские войска должны были вести борьбу на два, даже на три фронта, так как в католическом монастыре, лежащем недалеко от посольств, были также осажденные европейцы.
Через бреши, пробитые в стенах и окраинных зданиях, русские и японцы одновременно с разных концов ворвались в Пекин. За ними последовали и другие войска. Бой продолжался на улицах Пекина, но победа уже была обеспечена за европейцами и японцами.
1-го августа посланники и бывшие с ними европейцы, пережившие в течение двух месяцев вместе с женами и детьми мучительную трагедию, были спасены от угрожавшей им гибели, не понеся серьезных потерь.
По взятии Пекина выяснилось, что в яростных нападениях на посольства участвовали регулярные китайские войска под предводительством генералов, подчиненных китайскому правительству. Но во время дипломатических переговоров, начавшихся после взятия Пекина и возвращения в столицу двора, императрица наотрез отказалась выдать европейцам принца Туана и ген. Хун-фу-сана, инспирировавших и руководивших восстанием. Они были отправлены в ссылку. Китаю пришлось поплатиться Кореей, Маньчжурией, Ляодуном, Киао-Чао, Вейхавеем, которые были хотя и раньше захвачены европейцами и японцами, но теперь пришлось подтвердить власть чужеземцев над этими территориями и по договору.
Самолюбию императрицы был нанесен тяжкий удар. Она сознавала, что вся полнота ее власти ничего не значит перед пушками европейцев. Цыси не была патриоткой своего отечества: целью жизни ее было достижение верховной власти, ради которой она не останавливалась ни перед чем, даже перед преступлением.
Достигнув цели, она увидела, что ее власть легко может обратиться в ничто. Как умная женщина, понимавшая причины слабости Китая она решила изменить вековым традициям.
Вначале это было сделано осторожно, а под конец жизни, под давлением революционных событий уже более решительно.
Несомненно, большую роль на изменение мировоззрения императрицы Цыси сыграл Юаньшикай, назначенный после переворота 1898 г. Чжилийским вице-королем. В провинции Чжили он подавил антидинастическое движение, затем играл двойственную роль в «подавлении» боксерского восстания. На него пала вся тяжесть сношений с европейцами и реорганизация армии. Незаурядный администратор и государственный человек Юаньшикай проникается сознанием необходимости для Китая введения конституции и полной реформы патриархального режима. Изменив в 1898 г. своему императору, он к половине минувшего десятилетия делается главой вновь народившейся в Китае, главным образом среди чиновников в Пекине, партии умеренных либералов. Эта партия все время лавировала между консерваторами и революционерами-конституционалистами. Такая перемена убеждений Юаньшикая произошла не только под влиянием внешних событий, но и под воздействием реформационного, вернее освободительного движения внутри Китая.
В Китае назревали грандиозные события. Весь юг был охвачен беспрерывным восстанием и междоусобиями. Тибет стремился к самостоятельности, а далай-лама объявил себя сюзереном. Безмолвная масса, которой не разрешалось видеть лицо богдыхана, начала роптать и по-своему мыслить. Тайные антидинастические общества, которых было всегда много в Китае, старались использовать настроение народа в революционных видах.
Чужеземные притязания и войны потребовали огромных затрат на военные нужды и платеж контрибуций. Тяжесть налогов возросла, а страна с каждым годом все более и более беднела. На почве иностранных притязаний и унижений, которые претерпевал Китай от японцев и «заморских чертей», создалось сильное национальное движение, поставившее во главу угла возрождение Китая. Иностранцы дали Китаю толчок, который пробудил страну от многовекового сна.
В стране сына неба начали сознавать, что могущество европейцев заключается не столько в их храбрости, лучшем оружии, организации армии, сколько в том порядке и государственном устройстве, при которых живут европейцы. Япония, ставшая могущественным государством, разбившая Китай, а затем северного колосса, являлась разительным примером. Учащиеся за границей молодые китайцы возвращаются на родину и в свою очередь подтверждают мнение, что благосостояние и могущество европейцев, американцев и японцев есть результат свободы и парламентских учреждений, которые прочно привились во всех культурных странах. Реформационные и освободительные идеи делают быстрый успех в китайском обществе и находят сочувствие среди некоторых сановников при дворе. Ультрареакционная партия, доставившая власть вдовствующей императрице, вынуждена была сделать уступки духу времени, особенно во время и после русско-японской войны. Столкновение Юаньшикая, настаивавшего на необходимости реформ, с реакционным военным министром Те-ляном, влиятельным престарелым сановником На-туном и своим товарищем Лян-дуном — и, кончается победой Юаньшикая. Он получает пост министра иностранных дел и выбирает своим товарищем получившего в Англии образование Лиань-Тун-Иена. Верховный государственный совет с согласия императрицы приходит к убеждению в необходимости изучения европейских порядков. Для этой цели снаряжаются в Европу, Америку и Японию особые комиссии и командируются отдельные сановники. Некоторые из них, например, Сун-Паоки, представили доклады, идущие в разрез с исконными устоями Китая и взглядами китайского правительства на народ и самого сына неба. Сун-Паоки считает участие народа в управлении и законодательной деятельности необходимым для блага страны. Он рекомендует применить к Китаю конституцию наподобие германской и японской; последней отдает преимущество, потому что в ней сохраняются божественные прерогативы микадо. Сун-Паоки не казнят за его революционные взгляды, а приближают к двору и назначают посланником в Берлин для того, чтобы он там детально изучил германскую конституцию.
Возникшие за последние годы газеты и политические клубы много способствовали распространению реформационных и освободительных идей. На страницах газет и на ораторской трибуне в клубах уже не прибегают к вычурному языку ученых, мало понятному массе населения, а пишут и говорят на простонародном языке, вполне доступном народу.
Под влиянием новых идей возникает младо-китайское движение, создаются политические партии, деятельность которых тесно связывается с национальным возрождением Китая. Прежний потенциальный патриотизм китайца становится деятельным и выливается с одной стороны в подражание Японии, а с другой — вызывает митинги протеста против тех же японцев, американцев и др. В этом движении принимают участие и женщины. Так четыре года тому назад на улицах Кантона появились женщины, одетые в траур, с кольцами, на которых было выгравировано — «национальный позор». Женщины призывали к бойкоту японских товаров за то, что японцы конфисковали китайский пароход с оружием и наложили пеню на китайское население. Вследствие этого бойкота Япония потеряла до 50 м. р. Пропагандисты и агитаторы, помимо перевода на китайский язык сочинений Монтескье, Руссо, Толстого и др., распространили среди широких кругов населения массу песен с призывом к освобождению от деспотизма и к созданию могущественного Китая. Дело не ограничивалось одними мирными манифестациями и пропагандой, а нередко выливалось и в революционные вспышки, особенно на юге Китая. В 1908 г. Сию-Силинг поднял восстание в Нганхое и надеялся зажечь пожар на весь Китай. Восстание было подавлено, но инициатор его при казни пророчески возвестил, что возрождение Китая близко. И он был прав.
Восстание разрослось и в глубину и в ширину. Поднялись и простой народ, и ремесленники с купцами, и солдаты. Во главе восстания стал генерал Сюн. Правительство прибегло к обычным приемам борьбы: тюрьмы оказались переполненными; массовые казни совершались ежедневно; казнят и правых и виновных только для того, чтобы задавить восстание и нагнать панику на население. На сцену являются бомбы и динамит. Освободительные идеи проникли и в армию.
К 1907 г. Китай раскололся на два враждебных лагеря: китайский народ, отстаивающий свои права и свою самостоятельность, и маньчжуры с Дайцинской династией во главе. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Правительство подавляет революционные вспышки, но взамен их поднимается настоящее восстание. Вице-короли провинций, устрашенные волнениями и ростом освободительного движения, пишут в Пекин вначале о необходимости реформ, затем конституции, а в конце концов настоятельно советуют центральному правительству поторопиться с созывом парламента. И реакционное правительство было вынуждено идти на уступки и конституцию.
Конечно реакционная маньчжурская партия, составлявшая оплот двора императрицы Цыси, всемерно старалась, чтобы реформы оставались только на бумаге, и все дело дальше обещаний не шло. Но в некоторых отраслях государственной жизни и реакция должна была сделать уступки. Мы уже указали, что в 1895 г. в Китае был сформирован первый отряд войск по-европейски. Отряд этот состоял из пехоты, кавалерии и артиллерии. В 1906 г. европейски обученные войска уже составляли 40 т. человек, а к 1916 г. они должны заключать в себе 50 дивизий численностью в 600 т. чел. и с ежегодным контингентом в 100 т. чел. Конечно уже и при 40 т. чел. среди этих войск должно было быть значительное число офицеров из туземцев, а не одни японские и германские инструкторы и маньчжуры. Не подлежит сомнению, что эти офицеры были проникнуты сознанием, что европейская армия может быть на высоте только при том минимуме условий жизни, при котором живет культурное государство. Офицеры неизбежно должны были быть сторонниками реформ и явиться той силой, на которую могли опереться младо-китайцы.
После переворота 1898 г. дело народного просвещения также не остановилось. Вице-короли провинций наперебой старались открывать школы. В одной провинции Печели Юаньшикай открыл их до 5 т.; из них 4200 предназначались для простого народа. Школы оказались переполненными, но не хватало учителей, в число которых часто попадали китайцы, бывшие в услужении у европейцев. Пришлось усиленно посылать молодых китайцев за границу; но освободительное движение так напугало реакционное правительство, что многим вернувшимся отрубили головы только за то, что они посмели отрезать косы. Начатая было энергично реформа народного просвещения была остановлена реакцией, которая отказалась от мысли учредить в Пекине университет по европейскому образцу. Скрепя сердце правительство провело одну реформу, имеющую большое значение в общественной жизни Китая — это уравнение в правах китайцев с маньчжурами и разрешение между ними смешанных браков. Эту реформу императрица уже не решилась отменить, так как назревали обстоятельства, угрожающие даже ее трону. Под натиском народного движения императрица Цыси вынуждена была сделать то, за что в 1898 г. объявила своего племянника Гуанг-сю слабоумным. Еще в сентябре 1906 г. она согласилась на опубликование указа о подготовительных работах для введения в Небесной империи конституции. Указ произвел громадное впечатление и сенсацию во всем мире. Вслед за ним были назначены сановники, в числе их и Юаньшикай, которые должны были заняться разработкой законов. Состав комиссии более чем наполовину был реакционный и подвергся резкой критике в печати. Опасения печати оправдались: Юаньшикай впал в немилость, впрочем, не надолго. Он реабилитировал себя, говорят, дело не обошлось без подкупа, и был назначен в Верховный совет. Кое-какие преобразования были сделаны в гражданском управлении, так, отменили пытку при судебном следствии.
Обещание же конституции осталось на бумаге. Никаких приготовлений к введению конституции не делалось; напротив, указом 1907 г. вопрос о конституции откладывался в долгий ящик в виду якобы неподготовленности народа. Отговорка обычная для правительства, желающего задержать развитие народа. В указе были ссылки и на религию, и на исконные устои, и на неприложимость чужеземных порядков к родной стране. Как бы в ответ на этот указ политические клубы и пресса приглашают правительство поторопить с окончанием работ комиссию, которой поручено было подготовить конституцию. В то же время движение в стране приняло такие размеры, что правительство императрицы должно было указом 22 июня 1908 г. признать провинциальные генеральные собрания и рекомендовало полиции не мешать устройству уездных и городских собраний, которые организовались самостоятельно по инициативе населения. Правительство только предваряло, что дурные люди, которые будут сеять смуту и будут нарушать общественный порядок, ответят за это по всей строгости законов. В этом же указе было дано обещание созвать парламент через 9 лет.
Газеты обрушились на правительство, критикуя указ. В провинциальных клубах и даже на площадях загремели речи ораторов, и волнение приняло такие размеры и такую интенсивность, что почти все южные вице-короли и губернаторы настойчиво советовали правительству собрать парламент как можно скорее.
И вот на одре болезни, стоя уже одной ногой в могиле, 75-тилетняя императрица, олицетворявшая в себе полноту верховной и божественной власти, человек, который для достижения этой власти не останавливался ни перед чем, вопреки всем традициям и религии, нашла в себе мужество признать неизбежность совершившегося. Как человек государственного ума она увидела, что далее противодействовать движению — это значит подвергать риску судьбы династии. Накануне своей загадочной смерти она издает последний свой указ о реформах, указ о созыве национального собрания через 2 года. Но в посмертном указе Гуан-сю, в котором он завещает свой трон Пу-и, сыну принца Чуна, император снова говорит о 9-летнем сроке, в течение которого должны осуществиться его планы по введению конституции. Эдикт этот, заканчивающийся словами — «если все это будет исполнено, душа моя после смерти будет покойна», — был издан 1-го ноября 1908 г. в день смерти Гуан-сю. 2-го ноября через несколько часов после смерти императора умерла и его тетка, императрица Цыси.
Почти одновременная смерть двух верховных правителей Китая породила массу толков о их насильственной смерти от рук реакционной партии. Говорят, что сановники, совершившие переворот 1898 г., предвидя кончину императрицы, опасались, что император сведет с ними счеты, и постарались избавиться от него. Есть предположение об естественной кончине императора и о том, что императрица отравилась, не желая расстаться с властью. Новый император Пу-и — трехлетний ребенок, и регентом явился его отец, 32-летний принц Чун, который вряд ли стал бы делить свою власть с императрицей. Проверить все эти слухи невозможно, но важен факт, что власть выпала из железных рук императрицы, которая в течение 34 лет самовластно управляла государством.

Автор: И. И. Попов