Существование любви в стране, где женщина всегда закутана и где можно увидеть женское лицо или хитростью или когда она сама приподнимет чадру (что считается великой нескромностью), — кажется с первого взгляда вещью невозможной. Обернутая в огромный кусок голубой материи, персиянка не довольствуется этой предосторожностью и поверх всего надевает вуаль, но не нашу прозрачную вуаль и не тонкий турецкий яшмак, одинаково выгодный расцветающей и увядающей красоте. Персидская вуаль — это кусок белого коленкора или кембрика длиною в аршин, который свешивается с головы и дополняет безобразный уличный костюм персиянки. В подобном костюме все женщины кажутся одинаковыми. Для глаз оставляется небольшое отверстие, но и оно покрыто искусно вышитой кисеей, едва дозволяющей разглядеть окружающие предметы, что не мешает персидской красавице награждать ухаживателя взглядом. Последним обстоятельством, а также обманчивым уличным нарядом персианок объясняется тот факт, что браки, предусмотрительно устроенные родителями и родственниками, зачастую происходят не без участия заинтересованных лиц.
Некоторые браки, в глазах восточных людей, имеют естественно-обязательный характер — таковы браки между двоюродными братьями и сестрами. Дети с колыбели жили как брат и сестра в одном гареме, и судьба их вступить со временем друг с другом в брак. Но кроме браков, так сказать, по долгу, гораздо более часты браки по добровольному выбору, устраиваемые свахами. Это старухи, который следят за брачным рынком и всегда могут дать о нем подробные сведения. В тяжелые времена безденежья и неурожаев даже красивые девушки не находят сбыта, за то в периоды довольства они являются хорошим товаром. Сваха — желанная гостья в домах, где есть взрослые дочери или женихи, причем она даже не справляется об их симпатиях, а советуется лишь с матерями. Крикливая, с голосом барышника, она быстро перечисляет умственные, физические и денежные достоинства своей клиентуры обоего пола. Такой-то очень положительный и тихий человек; другой представляет приятную гарантию — он не имеет другой жены. Что касается Юсуфа, то он необыкновенно красив; Гассан же обладает редким характером. Перед сильным полом сваха расточает не меньшие похвалы. Бебе замечательная хозяйка; дочь банкира хоть и некрасива, зато необычайно богата; Зулейка так хороша, что не поддается описанию. Дело свахи — выторговать у отца невесты хороший куш денег в приданое. Деньги эти издерживаются обыкновенно на приобретение медных кастрюль, горшков и других хозяйственных принадлежностей, которые отец дарит дочери в личное распоряжение. Когда наконец после оживленного торга установлены все брачные подробности, молодые люди обручаются, а сваха получает вознаграждение от родителей той и другой стороны. У сельского и у рабочего классов, при выборе жены, принимаются в расчет другие соображения. Крестьянин берете жену ради ее мускулов и выносливости, ради умения ткать ковры и приготовлять сыр; что касается жениха, то он считается серьезной партией, если способен к тяжелому труду или занимает какую-нибудь должность, также если имеет участок земли или лавку. Роль свахи играет в данном случае какой-нибудь любитель, ведущий переговоры из любви к искусству.
Брачный контракте или акд есть узаконенная формальность, которую не следует смешивать с обручением. Приглашают нескольких друзей и знакомых; невеста (иногда ребенок не старше 10 лет) сидит в завешанной коврами комнате, среди родителей и родных. Если церемония происходит в одной комнате или на открытом воздухе, то все женщины присутствуют на ней с закрытыми лицами. В другой комнате, за портьерой помещаются мужчины; там же на полу сидит местный мулла, однообразным голосом читающий приготовленный им заранее брачный контракт. «Условлено между Хассаном, торговцем сукнами, здесь присутствующим в качестве векиля (агента, поверенного) Хуссейна, сына булочника, что он Хуссейн дает удостоверение в том, что получил известное приданое за Ниссой, дочерью торговца москательными товарами Ахмета». Затем следует перечень имущества невесты — земли, домов, денег, скота, платья, ковров, посуды и прочего. Упоминается даже экземпляр Корана и станок для вышивания шелком. Перечисленное имущество есть личное достояние жены, хотя распоряжение им и доверяется мужу; по смерти его или при разводе, оно целиком возвращается к жене или к ее наследникам. Вот это-то отдельное имущество или приданое хоть несколько гарантирует необеспеченное положение восточной женщины в стране многоженства. Бывает, что все это имущество существует лишь на бумаге, но раз жених расписался в его получении, он, в случае развода, обязан вернуть целиком все упомянутое в контракте. «А ты, Хассан, представитель Хуссейна», продолжает мулла, «согласен на означенные условия?» «Да, да, согласен», отвечает Хассан». «А ты, Ахмет, согласен выдать свою дочь Ниссу замуж за Хуссейна?» «Да согласен», отвечает Ахмет. «А ты, Нисса, слышишь?» «Да, мулла, она слышит», отвечает из-за занавески хор женских голосов. «И ты соглашаешься выйти замуж, Нисса?» «Да, да, она согласна» — слышатся опять женские голоса. «В таком случае», продолжает торжественно мулла, «во имя сострадательного Бога я объявляю тебя, Хуссейна, и тебя, Ниссу, мужем и женой». После этого мулла и свидетели прикладывают свои печати к контракту. Мулла получает небольшое денежное вознаграждение и передает означенный акт поверенному невесты или ее отцу.
Церемония кончена и молодые люди женаты. Де юре они друг друга не знают и никогда не видались. Де факто Хуссейн неоднократно любовался Ниссой, когда она украдкой выглядывала из-за занавески окна или в полуоткрытую дверь; но все это само собою разумеется, и теперь они законные супруги. Свадьба является обрядом совершенно отдельным от брачного контракта и может иметь место в тот же вечер, через неделю, через месяц, даже через несколько лет, смотря по возрасту, положению и домашним обстоятельствам жениха и невесты. На следующем затем пиршестве мужчины опять сидят отдельно от женщин. Гости едят хороший обед и, выкурив массу трубок, расходятся по домам, обещав явиться на свадьбу. При описанной нами процедуре контракта, не бывает ни музыки, ни увеселений — все это приберегается для свадьбы.
С раннего утра дня свадьбы (аруси), я говорю о свадьбе в среднем классе, в доме отца невесты начинаются оживленные приготовления. Весь дом вычищен и прибран; двор полит, комнаты обвешаны коврами и украшены цветами. У дверей стоит толпа нищих в ожидании щедрых подачек. Внутреннее помещение занято женщинами, наружный дворик приготовлен для мужчин. Заготовлено несколько десятков фунтов табаку для курения. Если день безветреный, а летом и весной в Персии редко бывает ветер, в бассейне посреди двора дома, где происходит торжество, рассыпают лепестки розы так, чтобы составилось мусульманское приветствие «бисмилля» (что значит «Во имя Бога»). Подобные же приготовления делаются на женской половине в эндеруне. В кухне кухарки-негритянки хлопотливо готовят угощение на сотню гостей. Прохожие останавливаются у дверей дома и ждут невесту, намереваясь сопровождать ее, когда она в сумерки отправится в дом своего мужа. Большие Русские самовары шипят в ожидании гостей подобно паровикам (такие самовары имеются в каждом персидском доме и чай, который на них приготовляется, очень отличается от нашего). Шербетджи приготовляет обильное количество шербетов и мороженого, последнее предлагается обыкновенно огромными порциями в китайских чашах. Что касается шербета, пахучего и подслащенного фруктового сиропа с большими кусками плавающего в нем льда, то его подают гостям в больших жбанах.
Приходят два оркестра — один мусульманский, другой еврейский; хотя последний состоит из оборвышей, но играет гораздо лучше первого. Музыканты приносят с собой какие-то ветхозаветные инструменты и, расположившись в углу двора, также принимают участие в пиршестве. Среди мусульманских музыкальных инструментов особенно замечателен тэбль или большой барабан, на котором играют только во время свадеб; треск им производимый так неприятен, что, кто слыхал его раз, никогда не забудет.
Наконец все готово; хозяин, одетый по-праздничному, окидывает последним взглядом приготовления, отдает несколько приказаний своей жене или женам и спешит занять место у входа, чтобы приветствовать входящих гостей. Музыканты начинают веселый мотив, заглушаемый иногда громом барабана, а главный певец солист затягивает высоким фальцетом грустную персидскую мелодию. От усилий, делаемых им при пении, лицо его покраснело, глаза почти вышли из орбит, шейные мускулы напряглись; несмотря на это, он с большим искусством выбивает такт на тамбурине. Остальные музыканты следят за всеми его движениями и хором подхватывают: «О Лейла, Лейла, ты сожгла мое сердце!»

Начало музыки есть сигнал для прихода гостей, которые начинают появляться толпами. Музыка и пение продолжаются до самого отъезда невесты в дом мужа, что случается часов через десять после начала празднества. Гости и хозяин обмениваются при встрече самыми разнообразными восточными приветствиями, например: «Да будет счастлив этот брак!» «Приветствую желанного гостя, ваш раб никогда не забудет этой чести!» Входящие женщины идут прямо в эндерун, где снимают покрывала и открывают старательно подкрашенные лица. Платья, носимые персиянками дома, бывают самых ярких цветов и доходят только до колен, при этом они так взбиты, что собственницы их напоминают балетных танцовщиц; ноги обнажены, а стан облегает газовая цветная сорочка и поверх нее небольшая куртка расшитая золотом и шелками. Голова покрыта шелковым платком, также расшитым золотом, из-под которого падают иногда до пола волосы, заплетенные в массу мелких косичек.
Каждый вошедший пьет чай и фунтами уничтожает сладости, лежащие целыми грудами на китайских блюдах. Идет оживленная болтовня, прерываемая едой и курением. В полдень подается плотный завтрак, к которому заготовлено вдвое более провизии, чем приглашено гостей; остатки раздаются нищим.
Люти или шуты приводят с собой ученых ослов и медведей, иногда издыхающего от голода льва, и заставляют этих жалких зверей проделывать разные штуки. Опять следуют танцы и поются песни довольно неприличного содержания; гости вновь поглощают чай, мороженое, шербет и выкуривают бесчисленные трубки. Крепких напитков не видно, они подаются только музыкантам. Невеста отправляется в это время в баню в обществе своих подруг и близких родственниц. Следующий затем обед есть повторение завтрака; сотни вареных куриц под грудами разноцветного риса, жареные бараны и ягнята, политые жирным соусом, дичь, кебаб и пилавы, супы, сладости и фрукты — все это подается в истинно восточном изобилии.
Но уже смеркается; зажигаются лампы, свечи и фонари. Слышен глухой шум толпы нищих, окружающих дом; их щедро одаряют деньгами и пищей. Приближается процессия жениха, в доме которого происходило подобное же празднество. Музыканты начинают играть с удвоенным жаром. Плоские крыши соседних домов покрываются женщинами и детьми, которые приветствуют громкими криками жениха и его друзей. Невеста, закутанная в большой кусок розовой, усеянной блестками кисеи, садится на разукрашенную лошадь. Процессия, к которой присоединяются все гости-мужчины, трогается. Путь освещается факелами и фонарями, которые несут гости. В момент отъезда невесты из отцовского дома, раздается громкий крик, нечто в роде «кель-эль-эль», вспыхивает фейерверк и гремит музыка, заглушаемая барабаном. Когда свадебная процессия приблизилась к дому жениха, в честь невесты закалывается несколько баранов на самом пороге дома, через который она переступает в сопровождении одной или двух подруг. После чего, призвав благословение на юную чету, гости расходятся.