Китай, «срединное царство цветов», в течение многих столетий был так чужд европейцам, что они могли, не без основания, назвать его сказочной страной. Еще и до сих пор огромная область между западным берегом Азии и неизмеримыми плато азиатской возвышенности облечена некоторой таинственностью. Так как низменности этой страны занимают протяжение равное по пространству Европе, а внутренность ее представляет не пустыню или безотрадную отчизну первобытных народов, но страну с высокоразвитой культурой — хотя бы только в местах жительства собственно китайцев — то такая неизвестность и недоступность ее должны были казаться вдвойне заманчивыми.
Действительно, новейшие исследования, прославившие барона Рихтгофена, который был первым европейцем, проехавшим большие пространства «царства цветов», привели к замечательным географическим открытиям.
То, что у нас до сих пор знали о Китае, к сожалению ограничивалось только беглыми наблюдениями открытых европейцами береговых местностей (так называемых договорных гаваней), и внешними впечатлениями, выносимыми купцами или дипломатами в главных городах государства. Вообще львиная доля в сношениях между китайцами и западом выпадала на чисто деловые и торговые сношения, причем подробно сообщалось нам только о китайской промышленности и ремесленной деятельности. Географическое же поле оставалось невозделанным. Предполагалось только одно обстоятельство, именно, что государство, число жителей которого простирается по крайней мере до 400 миллионов, должно играть рано или поздно выдающуюся роль в истории народов и культуры и что начало этой роли совпадет с окончанием упрямой отчужденности китайцев.

Каждому исследователю истории и культуры, при изучении азиатских условий, невольно является вопрос: какова будущность китайцев, этой трудолюбивой, воздержной, интеллигентной нации, придерживающейся так упорно своих начинаний и традиций. Неизмеримо важные последствия будет иметь пробуждение монгольской расы. Перенесите эту плотно связанную, в высшей степени компактную массу, в нашу современную культурную жизнь, где народный пульс бьется с силою, подобной ударам молота на фабриках, и где умственное творчество пробегает с быстротою электрической искры с севера на юг и с востока на запад, представьте себе 400 миллионов людей (или даже 50 или 100 миллионами меньше), начало культуры которых простирается за тысячелетия до Г. X., представьте их приведенными в движение, как в промышленном, так и в военном отношении, под предводительством великих политиков, полководцев или проповедников гуманности и просвещения — и явится такая картина, которая теперь кажется, но в далеком будущем совсем не будет фантастической. Когда-нибудь да должна же быть сыграна мелодия нашей теперешней высокопрославленной культурной жизни и в истертый механизм цивилизации должен же проникнуть новый свежий элемент с совершенно особенным оригинальным воззрением на средства и пути дальнейшего развития. Впрочем, старый тезис, что китайцы совершенно инертный своеобразный народ, неверен с исторической точки зрения. Целые поколения бессознательно повторяли его со слов своих предков и хотя не особенно остроумно, но охотно приплетали сравнение с китайской стеной всюду, где только это было применимо к нашим западным условиям. Только несколько десятков лет тому назад и наконец в новейшее время наткнулись на явления, уничтожившие старые предрассудки. До VIII к IX века влияние китайского владычества простиралось далеко на запад; потом около тысячелетия оно ограничивалось Китаем. Поток ислама излился из благословенной Месопотамии через суровый Иран до самого сердца центральной Азии и этим на долго положил предел стремлению китайской расы к распространению. Китайцы никогда не были воинственным народом и партия их против кривых мусульманских сабель могла заранее считаться проигранной. После остановки стремлений к владычеству «срединного государства» на западе, после долгого, долгого, скажем, мы тысячелетнего покоя, дух китайской предприимчивости перешагнул через океан, и какой характер приняло это стремление, лучше всего свидетельствует китайская колонизация берегов Тихого океана в Америке и других местах.

Государство и семейство

Мы не в состоянии уместить на этих страницах ни географических, ни вообще культурных описаний огромной области, состоящей ныне под китайским скипетром. Соответственно цели этого сочинения, заглянем лучше тотчас в medias res — в семейную и народную жизнь китайцев. Первая имеет тем большее значение, что в китайском государстве господствуют старинные патриархальные формы. Государство там в сущности ничто иное, как большое семейство, а семейство — маленькое государство. Отсюда вытекают условия, придающие особенный, оригинальный отпечаток как национальному характеру китайцев с одной стороны, так и всему образу жизни их, основам нравственности и морально-философским воззрениям. Если китайцы кажутся нам смешными во многих вещах, то этот упрек легко мог бы упасть и на нас: стоит только хорошенько рассмотреть наши собственные странные обычаи. Для нас, например, нелепы церемонии снабженных косами сынов цветочного царства, тогда как с другой стороны самые обыкновенные из наших привычек (например прогулка, не говоря уже о танцах) кажутся в высшей степени смешны китайцам, и они выражают свое полное презрение к такой бесполезной трате времени.

Культ предков и фанатизм

Семейная жизнь китайцев без сомнения имеет свои темные стороны, но, конечно не лишена и светлых. К последним относится величайшее почтение детей к родителям. Оно так необыкновенно, что даже в Европе не найдешь ничего подобного. Сын послушный слуга отца, он никогда не противоречит ему, самым точным образом исполняет все поручения и почтительно сопровождает во время ходьбы, причем идет не рядом, но всегда позади его… Это чрезвычайное почтение не продукт воспитания, но следствие так называемого культа предков. Китаец верит, что предки всегда окружают его под какой-нибудь из форм бытия, принимают участие во всех делах и домашних обстоятельствах и оказывают известное влияние на поступки и предприятия живых. Таким образом в каждом жилище существует особенное помещение, комнатка или каморка, у богачей даже настоящая капелла, посвященная только усопшим, и все вполне убеждены что последние там присутствуют. На особенных досках, висящих по стенам, начертаны имена всех предков, начиная от основателя семьи, или только имя этого последнего. В комнате предков, или капелле, члены семьи собираются для совершения своих религиозных обрядов, и эти религиозные церемонии единственные формы культа фоизма. Ему неизвестна иерархия и общественное служение, за исключением немногих символических обрядов, совершаемых в новый год императором, который представляет верховную главу государства и в религиозном отношении.

С культом предков, предполагающим дальнейшее существование умершего в известных организмах, тесно связано хладнокровное отношение китайца к смерти и равнодушие ко всему, до нее касающемуся — за исключением времени траура и причитания над умершими. Считается особенным знаком благочестия, если сын ставит гроб в комнату больного отца. Гроб в обыденной жизни составляет один из предметов роскоши и присоединяется к остальной мебели. Во всех китайских магазинах, в которых выставлена на продажу домашняя утварь, всегда есть множество искусно сделанных раскрашенных гробов, с прекрасной резьбой, предлагаемых каждому и покупаемых точно так же, как покупают стол или кровать. Гроб красивой работы нередко составляет гордость хозяина дома. Так как для китайца, по крайней мере, на сколько это лично до него касается, смерть вещь совершенно безразличная, то он с особенной любовью смотрит на мебель, которая некогда сделается его жилищем. Конечно, подобное воззрение влечет за собою фатализм в высшей степени. И действительно, на всем земном шаре нет другого народа, такого суеверного, как китайцы. Они верят, что вся их жизнь заранее предопределена по непреложным законам до самых мелочей, и самые обыкновеннейшие явления природы приписывают сверхъестественным причинам и действиям.

Замкнутость семьи; положение женщин

О положении женщин в Китае существуют различные взгляды. Известно только, что семья еще недоступна для чужестранца, и даже в городах, где китайская и европейская жизнь переплетены между собою очень разнообразно, сын «государства цветов» с косой позади решительно уклоняется от домашнего знакомства с европейцами, ограничиваясь самыми церемонными отношениями. Семейная жизнь низших сословий, которую легко контролировать, так как женщины, вследствие своего печального существования, должны очень страдать, заключает в себе мало характерного. Поэтому утверждают, что жизнь китайских бедняков ни на волос не хуже, например, жизни пролетариев в Англии. Однако вследствие борьбы за существование старые традиции, заключавшие для женщины и для женского пола вообще жесткие и унизительные узаконения, не имеют уже такой силы, точно так же как с другой стороны религиозные предания, на которых покоятся китайские семейные постановления, уступили место замечательному индифферентизму.
Так как высшее сословие, именно ученые (составляющие в Китае род аристократии), придерживаются учения Конфуция (преобразованной древней религии народа), то именно в семейной жизни образованных и знатных китайцев видно более темных сторон. В Китае издавна ставили женщин не особенно высоко. Воззрение, что «у женщин нет души» заключает в себе бесчисленные дурные стороны. В старых узаконениях не обращается ни малейшего внимания на слабый пол, если не причислять сюда тех постановлений, которые дают мужу самые обширные права на его подругу жизни. Эти права состоят в том, что муж может свою жену бить, продавать, морить с голоду или даже отдать на некоторое время в наймы другому мужчине. Хотя полигамия запрещена законом, но допущено приобретение побочных жен.

Убийство и продажа детей

Женщина в Китае уже при рождении испытывает свою горькую участь. В то время, как появление на свет мальчика вызывает в семье большую радость, рождение девочки пробуждает совершенно противоположным ощущения. Этим объясняется детоубийство, свирепствующее более чем где-либо в царстве цветов и всегда поражающее девочек, что перешло даже в обычай у бедной части населения. Подкидывать детей также нисколько не стесняются. Государство или, если угодно, высочайший «отец семейства» (император), заботящийся до такой степени о духовном благе детей, что оставляет с этой целью школы открытыми на ночь, чтобы малютки, занятые другим образом в течение дня, могли бы догнать ночью пропущенное — это государство, как было уже упомянуто, обладает огромным числом воспитательных домов для призрения подкинутых девочек.
Кроме двух первых зол существует еще и третье: продажа детей. Допущено законом, чтобы выставленные на продажу мальчики делались слугами во дворцах мандаринов, помощниками купцов, или изучали ремесло. Распространенное в Европе мнение, что новорожденных девочек просто топят, как собак или кошек, верно только относительно уродов женского пола. Как ни отвратительны все эти обычаи, все-таки их можно считать отчасти противовесом необычайного размножения китайского народа, которое иначе приняло бы опасные размеры. И теперь в Китае можно насчитать по крайней мере сто миллионов людей, бьющихся в буквальном смысле слова из-за куска насущного хлеба. И если между этими массами, как это случается слишком часто, разражается голод, то это несчастие превосходит всякое описание. Что же касается до утопления детей, то не нужно забывать, что в Китае нет места погребения в общепринятом смысле этого слова. Похороны влекут за собою издержки, недоступные для отца семейства; он завертывает умершее дитя в простыню и бросает в реку…
Как, впрочем, сами китайские власти относятся к убийству детей, видно из старого постановления (1848), повелевавшего уголовному судье в провинции Куанг-тунг, уничтожить это варварство. Мудрый юрист объявил следующее: «Уголовный судья провинции Куанг-тунг строжайше запрещает убивать маленьких девочек. Этот ужасный обычай должен исчезнуть, и нужно каждому исполнять свои жизненные обязанности. Устроены заведения для принятия детей женского пола; тем не менее отвратительный обычай продолжает существовать. Но он противен нравственности и цивилизации и нарушает небесную гармонию»… После этого выше упомянутый друг детей распространяется самым подробным образом относительно обязанностей родителей к детям и переходя к сравнению с животными, объясняет в заключение, что хотя для большинства трудно выдать дочерей замуж, но это еще не причина от них избавляться; — «обе силы неба и земли запрещают подобные ужасные поступки» и т. п.

Брак, свадебные обряды

Брак в Китае имеет еще менее религиозный характер, чем брак мусульманина. Тогда как у последних священник вмешивается по крайней мере на столько, что совершает брачный договор и формально благословляет союз, в Китае последнее назначение выпадает на долю какой-нибудь почтенной матроне. Обряд венчания состоит в том, что жених и невеста сообща пьют из одной чаши. При этом, конечно, бывают некоторые празднества, предшествующие венчанию; точно так же для всякого законного союза, обе стороны должны непременно посоветоваться с гороскопом, чтобы узнать благоприятный день для праздника. Венчанию предшествует обручение, иногда в нежном детском возрасте, совершаемое родителями обеих сторон. Особенность китайского закона о браке та, что он запрещает союзы китайцев с иностранцами, вследствие чего этот многочисленный народ сохранил так чисто и типично свою наружность и характер, также как и вообще местную индивидуальность.

Социальное зло

Семья, покоящаяся, как уже упомянуто на патриархальном основании, составляет исключительное поле действия всех ее членов. Все, происходящее вне семьи, мало или вовсе не интересует китайца. Дети, вырастающие в величайшем почтении к родителям, получают большей частью порядочное интеллектуальное развитие, тем более, что в Китае каждый может достичь самых высочайших должностей и почетнейших мест личной заслугой, если только силен устно и письменно в языке мандаринов. Последний заключает в себе, правда, сто тысяч письменных знаков, для запоминания которых нужна целая жизнь. Вся китайская ученость основывается на знании старых законоположений, книг, писаний, философских комментариев и вообще огромного аппарата старой и древнейшей литературы. Она нисколько не идет наравне с духом времени (как в Европе) и не стремится на основании известного открыть сомнительное или неизвестное, но постоянно погружена в те первобытные времена, в которые возникло так называемое священное пятикнижие (Икинг, Вукинг, Шукинг, Шикинг и Чунзиу), эпоха, захватывающая начало третьего тысячелетия до P. X. В Китае нет аристократии ни родовой, ни денежной. Единственная аристократия, возвышающаяся социально над прочими сословиями — это аристократия ума.

Чтобы снова вернуться к нашей теме — китайской женщине — вспомним местную пословицу, гласящую: «женщина — тень, отголосок»… По окончании венчания, когда одетая в шелк и золото и увешенная украшениями жертва сойдет со своего трона, женщина перестает быть самостоятельным существом, так как ей предстоит безусловное повиновение. Она не должна обедать за одним столом с мужем и сыновьями, но молча им прислуживать и довольствоваться их объедками. Впрочем законная жена имеет права госпожи над побочными, если муж приведет их в дом, и дети этих сожительниц должны считать матерью только настоящую супругу (что противно здравому смыслу). Не менее странно то постановление, вследствие которого по смерти отца семейства, место его заступает старший сын; это значит, что мать должна слепо повиноваться своему родному сыну. Конечно, все зависит от привычки и китайцы считают нелепостью обыкновения нашей социальной жизни, подобно тому, как мы относимся к их обычаям.

Наружность китаянок и их одежда

В домашнем быту женщина строго исключена из внешнего мира. Изредка муж позволяет ей посещать родных или подруг и то в закрытых носилках, чтобы никто ее не увидел… Конечно, для европейца это не составляет большой потери, так как китаянки отнюдь не годятся для дополнения альбома земных красавиц. Они малы и невзрачны на вид, лицо, вследствие строгого затворничества, большей частью покрыто болезненной бледностью, переходящей в желтизну, и оклад его совершенно круглый. Характерный признак монгольской и верхнеазиатской расы, косо прорезанные глазки сообщают некоторым лицам пикантное выражение, но надо признаться, что подобный разрез глаз значительно безобразит лицо. К этому прибавьте еще выдающиеся скулы, короткий, плоский нос, мясистые губы и прямые, жесткие волосы. Девушки носят их распущенными, женщины связывают узлом на затылке, где они укрепляются помощью двух булавок, воткнутых крестообразно.
Одежда женщин состоит из длинной шелковой или хлопчатобумажной юбки, покрой которой не подвержен изменениям моды. Любимые материи зеленая и ярко-розовая, желтый цвет составляет исключительную принадлежность императорской фамилии и поэтому никто не должен его носить; белый цвет считается траурным. Мужчины всем цветам предпочитают синий.

Исключительно китайскую черту женской внешности составляют, как известно, изуродованные ноги. Мода эта, которую совершенно ложно считали следствием ревности, очень древнего происхождения. Сами китайцы относят ее к одному происшествию случившемуся еще в первобытные времена. У одной принцессы, рассказывают они, были такие маленькие и красивые ножки, что все ей завидовали. Другие красавицы хотели также достичь этого телесного преимущества и начали время от времени бинтовать ноги все крепче и крепче. Успех, хотя и незначительный, побудил впоследствии матерей испробовать процедуру уменьшения ног в нежном возрасте, и отсюда возникла отвратительная систематически практикующаяся мания изувечивания.
Эта болезненная процедура совершается следующим образом: когда дитя достигло 14 или 18 месяцев, ножки его обвиваются двумя полотняными бинтами, причем четыре маленьких пальца сгибаются под подошву, а большой палец остается свободным. Хотя в настоящее время сообщают нам, что эта глупая мода не соблюдается более так строго, но все-таки приходится признать, что девушки с не изувеченными ногами во всяком случае, по китайским понятиям, лишены одного из условий красоты. Однако нижние конечности так страдают от насильственной процедуры, что икры китаянки не достигают своего развития от недостатка мускульной деятельности. Нога китайской дамы жестка и бесформенна, как палка. Башмаки большей частью четырех или пяти дюймов длиною и представляют так мало места, что европейка, хотя бы у ней была самая маленькая ручка, сжав кулак, с большим усилием могла бы всунуть его в башмак; башмаки большей частью из цветной материи, вышитой или нет, с тонкими подошвами и короткими каблуками. Особенно удивительно, что китаянки, несмотря на изувеченные ноги, довольно легко движутся, хотя, конечно, без всякой грации, и непринужденно могут предаваться своей любимой игре в мяч.

Роскошь и «редкости»

Жены богатых китайцев всегда окружены известной роскошью, и пышность играет у них большую роль. Кто видел в музее или в самом Китае превосходные материи для платьев, богатые золотые вышивки, бесчисленные вещи и вещички лакированные, черепаховые, фарфоровые, слоновой кости, из перламутра, филигранного золота или серебра, тот согласится, что наши дамы в этом отношении могут отчасти позавидовать своим узкоглазым сестрам. Действительно это великолепие доказывает не только редкое искусство, но и большое ремесленное прилежание. Теперь, когда многочисленные продукты китайской промышленности находят путь в Европу и частные любители создали множество настоящих маленьких музеев, значительно изменился неразумно высказанный приговор «о варварах восточной Азии». А так как наши дамы любят все красивое и изящное, то многие принадлежности туалета или ларчика с драгоценностями проскользнули из китайского будуара в европейский.
Чрезвычайно красивы, нежны и душисты, как настоящие цветы, золотые и серебряные букеты филигранной работы, употребляемые китайскими дамами. Вместо эмали в листья и цветы кладутся голубые перья птичек. Известны также искусно сделанные шарики из слоновой кости (часто целая дюжина, один в другом), служащие привесками для вееров, брошки из слоновой кости и перламутра резной работы, мозаичные ящички для украшений и для румян, аграфы, куафюры из искусственных цветов с пряжками из филигранного золота и серебра и сотни других вещей.

Изречения, касающиеся женщин

Относительно характера китаянок вряд ли можно произнести достаточно верный приговор. Впрочем, некоторые намеки в этом отношении дают народные поговорки, касающиеся женщин, их свойств или привычек. Здесь мы узнаем следующее: «Можно слушать свою жену, но нельзя ей верить.» «Ум женщины подобен ртути, а сердце воску». «Когда соберутся мужчины, то они слушают друг друга; девушки и женщины оглядывают одна другую». «У самой робкой девушки достаточно мужества для злых толков». «Любопытные женщины охотно опускают глаза, чтобы дать на себя насмотреться». Чересчур резка и глубоко оскорбительна для всего пола поговорка: «Наука мужчин — упражнение в добродетели, а уклонение от этой науки — добродетель женщин.» Впрочем, изречение можно истолковать и другим образом, и тогда выйдет двусмысленная игра слов.
Вообще, и к китаянке применяется общепринятое изречение: Homo sum; humani nihil a me alienum puto. Некоторые путешественники не могут достаточно нахвалиться веселостью и довольством женщин и девушек низших классов, следовательно единственных представительниц женского пола, доступных для наблюдения в «царстве цветов». Болтливость должна быть развита у них в высшей степени. Что они страдают непреодолимым любопытством может быть и клевета, так как это свойство чуждо всему племени.

Сельские занятия

Довольно стеснительные условия, в которых находятся массы, должны оказывать сильное влияние и на индивидуальную жизнь. Там, где кипит работа, как, например, на рисовых или хлопчатобумажных плантациях, конечно развертываются картины, полные движения и радостей жизни и составляющие особенность всех густо населенных культурных стран. Девушки в темно-голубых одеждах, юношеские лица которых осенены большими соломенными шляпами, собирают ослепительно белые хлопки с низких стеблей, посаженных прямыми рядами. Некоторые девушки работают с обнаженной верхней частью туловища, но при этом нисколько не смущаются приближением чужих.
[…]

Свободное положение девушек и китайская золотая молодежь

Мы уже упомянули ранее, что положение девушек в семье не завидное. Если их не убивают при рождении, то в доме они играют роль чумичек, впрочем многие путешественники согласны в том, что взрослым девушкам предоставляется поступать но собственному усмотрению. Само собою разумеется, что при этом часто страдают нравственность и приличие. Если родители не сговорят во время дочерей, то обиженные создания по собственной инициативе решаются без брака отдаться мужчине, и такие незаконные отношения считаются даже хорошим тоном, по крайней мере у китайской золотой молодежи. Так Ленерт рассказывает, что, например, в Шанхае между светской молодежью особенной известностью и сочувствием пользуются девушки из Сутшау. Сделалось настоящей модой обладать подобным существом. Но такая мода очень дорога, потому что эти дамы тратят страшные суммы на туалет и украшения. Например, считается хорошим тоном, чтобы девушка из Сутшау каждый день, несмотря на время года, меняла в волосах свежие и редкие миниатюрные цветы. Кто думает, что подобное пристрастие тесно связано с особенными физическими преимуществами этих красавиц, тот очень сильно ошибается. Европеец едва ли удостоил бы взглянуть на большинство из них; в Китае же, где все воззрения во всем диаметрально противоположны западу, светская молодежь гордится своими узкоглазыми подругами и щеголяет месте с ними на прогулках и в общественных увеселительных местах.

О характере китайцев вообще

Противоположность Китая с западом, действительно поразительна. Известно, что в Китае белый цвет считается траурным, тогда, как у нас в случае траура облекаются в мрачный черный цвет. Для китайцев белокурый европеец с выдающимся носом и бакенбардами представляет такое чуждое явление, что они никак не могут его подвести под свой идеал красоты. Когда китаец обедает, он начинает с десерта и кончает рисом; почетные титулы передаются не наследникам, а предкам. Дети часто гораздо больше заботятся о родителях, чем это бывает наоборот, и не редко девушки отказываются от замужества, чтоб ухаживать за родителями. После смерти им ставят каменные или деревянные памятники и увековечивают их добродетели надписями. С другой стороны, китайцу никогда не придет в голову почтить заслуженных людей из своей среды или поставить им после смерти памятники. Почетное место в обществе не по правую, а по левую руку, чтобы гость ближе был к сердцу хозяина или спутника. Знак подтверждения есть качание головой, которым мы, напротив, выражаем отрицание. Наоборот, китаец кивает при отрицании. Было бы слишком длинно приводить еще многие из этих контрастов, так как они обнаруживаются во всем, в государственной, народной и семейной жизни…
Что касается до свойств характера китайцев и того, как они выражаются в женском поле, то подобные сведения требовали бы изложения в более подробной и научной форме. Поэтому мы ограничимся важнейшими суждениями некоторых этнографов, знакомых с народом по собственным наблюдениям. Барон Рихтгофен, первый европейский путешественник, глубже проникший внутрь Китая, не может достаточно нахвалиться любезностью сыновей «цветочного царства». О жителях Ганана, он говорит, что трудно отыскать во всем мире такой добродушный народец. Они отличаются большим любопытством и детской наивностью, но боязливо избегают всякого оскорбления и изысканно вежливы… Фридрих Мюллер, знаменитый этнограф и некогда член новарской экспедиции, основными чертами китайского характера считает рассудительность и спокойствие. С этим рука об руку идет преобладание развития разума и недостаток творческой фантазии, или проблеска гения, как ее обыкновенно называют.
Общество, в котором живет китаец, покоится на тех же самых основаниях, как и много тысячелетий тому назад; оно не освежило своей культуры достопамятными открытиями, известными издавна, не занимается предметами, стремящимся к идеалу или принадлежащими будущему. Поэтому весь интерес китайца сосредоточивается на ежедневной жизни и то, что мы обыкновенно называем «искусством китайцев», лишено в Китае всякого высшего значения и составляет продукт более или менее настоятельной потребности. Там понятия искусства и ремесла вполне совпадают друг с другом. В китайцах хвалят развитие общежития и отсутствие какой бы то ни было грубости в сношениях, хотя последнему нельзя слепо верить.
В подтверждение приводим один факт. Браки с актерами в Китае запрещены законом и нарушения его так варварски наказываются, что положительно можно поверить истории, сообщаемой путешественником Ленертом. В Кантоне семнадцатилетняя красавица-дочь одного купца, влюбилась в молодого актера. Отец ничего не знал об этой склонности и по существующим семейным законам не согласился бы на этот брак, поэтому она воспользовалась его отсутствием, чтобы выйти замуж. Мать девушки участвовала в тайне. Разумеется, дело скоро обнаружилось, и отец, несмотря на безграничное горе, не нашел ничего лучшего, как призвать вмешательство полиции, которая немедленно применила варварский закон: молодому супругу отсчитали 600 ударов бамбуковой тростью, и он, разумеется, пал их жертвою, а его жена получила 80 ударов кожаным ремнем по рту и была отдана на произвол солдат. Вследствие экзекуции бедняжка ослепла. Подобное же наказание постигло виновную мать. Такие факты, конечно, не способны дать особенно высокого понятия о цивилизации китайского народа. Варварские законы составляют точно также наследие древности, как и высоко прославленная культура.

Домашний быт

Мы должны еще заглянуть в домашний быт китайской семьи. В то время, как дом обыкновенного смертного отличается величайшей простотою, граничащей с бедностью, жилища богатых и знатных устроены с некоторой роскошью. Особенное внимание обращено на сады, в которых, кроме дорожек и беседок, находятся пруды с золотыми рыбками и большие птичники, где сидят павлины, золотые фазаны и куры. В большом употреблении также превосходные и дорогие вазы, служащие цветочными горшками для жасминов и других растений.
Из этого сада переходят в большую приемную залу, отделенную от собственно жилых комнат решеткой. По сторонам залы находятся: спальня хозяина, столовая, а иногда и ванная; все другие комнаты помещаются в первом этаже, который, впрочем, не всегда больше других и редко представляет роскошный вид. Пышнее всего, конечно, убранство передней, находящейся: в уровень с землей и служащей местом свидания и для живых, и для умерших. Именно она всегда посвящена «предкам». На стене висит вышеупомянутая доска и местами стоят бронзовые канделябры для жертвенных восковых свечей или прекрасные вазы для сжигания благовоний. Мебели в зале мало. Главную принадлежность составляет канг, который подобно дивану мусульман — служит как постелью, так и стулом или софой. Китайцы любят также маленькие столики, покрытые красным лаком и низкие табуреты. Полы устланы циновками и стены украшены картинами, нарисованными на так называемой «рисовой бумаге», между тем на этажерках стоят те бесчисленные вещицы китайского искусства, которые, в сущности, совершенно бесцельны, несмотря на то, что произведением их занимаются целые отрасли промышленности. Они известны большей частью из коллекций в наших музеях или магазинах, где они носят специальное название «китайских редкостей».

Сущность церемоний, посещения и пища

Мы уже раньше упоминали о том, что китаянки не играют никакой роли в обществе. Вследствие этого домашний быт Китая теряет всякую прелесть, и знакомство с лицами, стоящими вне семейства, принимает отпечаток в высшей степени мучительной церемонности и пустоты. Чтобы узнать эти церемонии в сущности не нужно практической опытности, так как им можно научиться до пресыщения из китайских романов. Конечно, не много смертных, знающих так основательно язык мандаринов, чтобы позволить себе эту роскошь, а изданных переводов еще все-таки мало.
Кто считает смешными всякие формы приличия, тот снисходительнее отнесется и к китайцам. У него перед глазами явятся многие нелепости наших общественных отношений, и он не будет так высокомерно поднимать голову, когда узнает о бесчисленных церемониях, убивающих всякое удовольствие. Впрочем, некоторые обычаи решительно аналогичны с европейскими. Если китайскому вельможе не угодно принять посетителя, он точно так же скажет, что его нет дома, как и западный министр, у которого обивают пороги просители. Каждому посещению предшествует отдача визитной карточки. Она состоит из листочка красной бумаги различного формата (смотря по чину и цели) и содержит, кроме имени, некоторые приветственные формулы и — что очень практично — цель посещения. Карточка передается привратником своему господину, но не всегда ведет к цели, и если посещение некстати, оно просто «вежливо отклоняется». В противном случае служитель отворяет двери приемной залы, и хозяин появляется на пороге, чтоб встретить гостя стереотипным приветствием: «Прошу тебя взойти!»… Разумеется, не считается хорошим тоном делать посещения пешком. Кто принужден к этому, должен при входе произнести соответствующее извинение. Обыкновенно пользуются многочисленными наемными паланкинами, если только не имеют в распоряжении собственных. Дозволены также посещения верхом на лошади.
Всем известным о домашних церемониях мы обязаны главным образом французскому синологу Ремюза, который изучал китайские книги комплиментов и романы и подробно писал о них. Мы, разумеется, можем передать результаты этого интересного изучения в самой сжатой форме и поэтому сообщаем следующее… Стулья в приемной стоят двумя прямыми рядами. Входящий отвешивает в сторону посещаемого и именно на шаг позади него, такой низкий поклон, что руки, вложенные одна в другую, почти касаются земли. В южных провинциях почетное место на южной стороне, в северных — наоборот. Таким образом, в церемонных посещениях приходится руководствоваться чуть что не компасом. Посетитель делает вид, будто не хочет занять почетного места, что, конечно, ведет к церемонным возражениям со стороны хозяина. Как скоро мучительный вопрос о месте покончен, делается столько поклонов, сколько присутствует гостей. Вся эта скучная комедия занимает не мало времени… Те же самые церемонии повторяются при занятии стула, причем принадлежностью хорошего тона считается тесниться ко второму или третьему стулу, чтобы хозяин почти насильно привел к первому. Затем хозяин делает вид, будто вытирает краем одежды доску сиденья, причем гость должен тоже самое сделать со стулом хозяина. При усаживании следует еще церемонный поклон перед стулом.
Каждый согласится, что сыны цветочного царства народ терпеливый. Но они представят нам еще более доказательств своего нечеловеческого терпения, когда подадут им неизбежный чай в маленьких чашках. По приглашению хозяина каждый берет свою чашку, за исключением самых почетных лиц в обществе, которым передает чай сам хозяин с маленькой речью. Начинают пить также по известному знаку и тогда все медленно потягивают содержимое чашек, причем наклоняются так низко, что чашки касаются пола. Пролить хоть немного жидкости считается грубой неловкостью. По окончании этого занятия, сопровождаемого некоторыми дальнейшими церемониями, хозяин опять по команде приглашает всех взять веера, и только тогда начинается разговор, который по крайней мере целых два часа идет о посторонних вещах. Только перед самым уходом посетитель переходит на тот вопрос, ради которого он пришел… Эти и другие многочисленные церемонии представляют не просто формы общежития, но скорее правила, унаследованные из древности… Конфуций считает церемонии изображением добродетелей и думает, что они назначены для сохранения последних, напоминания о них, а в некоторых случаях даже для их замены. Поэтому вежливые и церемонные отношения существуют и у сельского населения, что так редко замечается у нас в Европе.

Описаний китайского стола очень много, поэтому мы можем сказать о нем вкратце. Бедные классы почти исключительно питаются рисом; свинина и рыба принадлежат к редким лакомствам. Но тем пышнее и изысканнее меню богатых и знатных. Туда входят и гнезда ост-индских ласточек и монгольские древесные губки (студенистая, почти прозрачная безвкусная масса), плавники акулы, смешанные с ветчиной и куриным мясом, круто сваренные яйца пигалиц, грибы с ростками бамбука, паштеты с говядиной в миндальном молоке, рисовый пудинг с семенами лилий, лук и миндаль, а к десерту: стебли кувшинок, цветочные луковицы, вареная земляника, дынные семена и т. п. Мясная пища, даже самого отвратительного рода, представляет лакомство для китайцев, например: дождевые черви, крысы, каша из испорченной рыбы и собачьего мяса… Пища разрезается на мелкие куски в чашечках, подается на дощечках и, как известно, естся двумя деревянными палочками. Спиртные напитки, (за исключением рисовой водки) неизвестны настоящим китайцам.
[…]