Абхазы занимают горную страну, непосредственно примыкающую к берегу Черного моря от точки несколько севернее Гагр до впадения в море р. Ингура. Границами служат на севере Черноморский район и Карачай (по ту сторону Кавказского хребта), на востоке и юге — Грузия (Свания и Мингрелия). Приморская низменная полоса очень не широка. Остальная территория по мере удаления от моря постепенно повышается и переходит в лесистые нагорья. Все абхазские селения более или менее удалены от морского берега.
До 1864 г. к абхазам с севера примыкали родственные им черкесские племена. Одновременно с массовым выселением последних в Турцию тот же самый процесс происходил и среди абхазов. Второе выселение абхазов в Турцию произошло после восстания во время русско-турецкой войны 1878/79 г. В результате от когда-то сплошного населения абхазов осталось лишь два разобщенных района — Бзыбский и Кодорский (Абжуа) с прилегающей к нему Самурзаканью. Абхазы сохранили следы старых племенных делений. Одно из абхазских племен, т. н. абазины, живет на Северном Кавказе среди кабардинцев Кубанского района.

Этнические элементы, из которых складывалась абхазская национальность, своим соседством с берегами Черного моря были с древних времен вовлечены в круг интенсивных торговых отношений, которыми жили приморские колонии греков, римлян, генуэзцев и др.
В ходе истории здесь не раз складывались государственные объединения (таково напр. Понтийское царство, возникшее к II-I в. до нашей эры).
В средние века создается Абхазское царство, которое в своих дальнейших судьбах непосредственно связывается с Грузией.
В Абхазии прочно сложились феодальные отношения. До самого времени завоевания Кавказа русскими абхазы управлялись князьями и дворянами, которые имели несколько степеней. Старейшей и чисто абхазской княжеской фамилией считается Ачба (или в грузинской форме — Анчабадзе). До 1864 г. страной правили князья Ач-ачба (ІІІервашидзе). Князья пользовались неограниченной властью, судили, налагали наказанья, продавали своих подданных в рабство. В важнейших случаях, имевших общекраевое значение, князь созывал собрание старшин. В сел. Лыхнах Гудаутского уезда до сих пор сохранилось большое дерево и скамьи среди поляны, где происходили такие советы.
Абхазия — страна сельского хозяйства в его двух основных отраслях: земледелии и скотоводстве. Вследствие необычайного богатства растительности (папоротников, кустарника, лесных зарослей) и холмистости территории, абхазские поселения расположены усадьбами, которые вместе с пахотными участками и виноградниками теряются в окружающей зелени. Наиболее старыми возделываемыми культурами является «гоми» (особый вид проса) и лен. Кукуруза — явление позднее. При обработке земли абхазы до сих пор пользуются примитивными орудиями. Новые пахотные участки с большим трудом расчищаются из-под леса. Виноградную лозу пускают вверх по деревьям, где она, переплетаясь по ветвям, перекидывается с одного дерева на другое. Не везде брошен еще ножной способ давления винограда в больших долбленых колодах. Из технических растений большую роль играют табак и хлопок. Скот разводится и крупный (коровы и буйволы), и мелкий (овцы, козы). Для выпаса используются летние нагорные пастбища, а также окружающие селения заросли и холмы, по которым животные бродят без пастуха, позванивая деревянными колокольчиками, подвешенными к шее.
Подсобные занятия — пчеловодство и сбор фруктов и орехов.
Кустарные промыслы не развиты. В старину многие занимались охотой.

Общие замечания о религии абхазов

В Абхазию еще в VI в. проникло из Византии христианство.
О конца XV в., под турецким давлением, на Черноморском побережье начинает распространяться ислам суннитского толка. В XIX в., при владычестве русских, в Абхазии развивается усиленная миссионерская деятельность. В настоящее время большинство абхазов считается христианами, меньшинство — мусульманами.
Абхазская религия в сущности не является ни христианской, ни мусульманской. Это сложный комплекс «языческих» верований, где смешаны и переработаны разнородные элементы, в том числе и христианские.
Очень много здесь общих и сходных черт со старыми верованиями черкесов.
Материалом для статьи, кроме использования литературы, послужили сведения, собранные мной во время двух поездок по Абхазии (в 1925 г. и 1927 г.), организованных Научно-Исследовательским Институтом Народов Востока и Центральным Музеем Народоведения. Наблюдения показали, что древние верования и обряды держатся у абхазов еще довольно крепко. За последние годы, однако, они быстро вымирают.

Культ Афы (молнии)

Культ Афы — божества молнии, занимает одно из важных мест в абхазской религии. Пережиточно он бытует до наших дней.
По свидетельству одного автора 70 гг. прошлого века при засухе абхазы устраивали большое общественное моление под открытым небом. Прихожане приносили с собой гоми (вид проса), пресный хлеб, свежий сыр и вино. Сюда же приводилась главная жертва — хорошо откормленный бык с надетой на рога веревкой. Один из самых почетных стариков подходил к быку, брал в руки веревку, снимал шапку и произносил молитву приблизительно такого содержания: О, Афы, повелитель грома, молнии и дождя! Сжалься над твоим народом. Наши посевы засохли, трава выгорела, скот издыхает. Повели собраться тучам, загреметь грому, засверкать молнии. Пошли дождь для народа!
Все произносили аминь. Быка резали, варили мясо и раскладывали кушанья на досках или плетеных из хвороста подстилках. Старик еще раз произносил молитву, и начиналось угощенье при пении в честь Афы особой песни. Женщины и дети на мольбище не присутствовали.
Мы должны, однако, отметить, что общественные моления при засухе еще связываются с именем «всевышнего бога» Анца. Они практикуются до последнего времени. В Кодорском уезде обряд этот зафиксирован в следующем виде: в назначенный день делается сход, на котором дают обеты принести жертвы. На мольбище, б. ч. к берегу реки, приходят мужчины, женщины и дети. Особые выборные лица, заготовившие по поручению общества жертвенных быков, пригоняют их на место. Остальную провизию (лепешки, муку, сыр, вино и т. п.) приносят семьи. Старики закалывают животных, обратив их головой к востоку и произносят краткую молитву о дожде. После короткого молебна, служащегося православным священником, наступает главный момент мольбища: на сооруженную заранее вышку «ашвамкят» кладут лучшие куски мяса и лепешки, старики берут в руки фундуковые палочки с нанизанными на них жертвенными частями (сердце и печень), стаканы с вином и горящие восковые свечи. Водворяется тишина, многие становятся на колени. Один из стариков произносит молитву, обращаясь к всевышнему богу Анца и прося «ниспошли нам теплоту твоих глаз и подай дождь», и обливает вином сердце и печень. То же самое проделывают и остальные старики. Затем поют специальные песни, делят мясо на порции и садятся за угощение под открытом небом. Женщины в еде участия не принимают, т. к. они не имеют права вкушать священного мяса принесенных в жертву животных.
Кроме молений, в целях вызова благодетельного дождя, употребителен обряд купанья женщинами куклы с пением песни: «царская дочь (или сын владетеля) жаждет, вина не пьет, а воды нет»… При этих словах женщины, не раздеваясь, опускаются вместе с куклой в реку (Кодорский уезд. 1927 г.). Иногда обряд сопровождается вспахиванием речного дна.
Дождь также вызывается бросанием в воду костей утопленника. А.А. Миллер приводит факт, происшедший в Кодорском уезде, во время сильной засухи: «после жертв и процессий с куклой решено было испробовать последнее средство. Из могилы были вырыты кости персианина и брошены в реку, где они лежали, пока не пошел дождь, после чего кости вынули и похоронили вновь».
Возвратимся к культу Афы. В день отгона стада на летние пастбища или возвращения их оттуда осенью, пастухи выбирали место — в лесу, на поляне, у ручья и т. п. Селение разделялось по этим местам группами и устраивалось моление с закланием баранов, обычными яствами и пр. Молитву произносил старший пастух, прося, чтобы Афы сохранил людей и скот от громовых ударов.
Тот же автор сообщает об обрядах в честь Афы, совершавшихся в случаях убийства молнией домашней скотины или человека.
Хозяин животного приглашал на место происшествия все селение, включая женщин и детей. Рядом с трупом сооружали вышки метра в 3 высотой (ашвамкят). Присутствующие окружали труп, брали друг друга за руки и приплясывали с восклицаниями, непонятными для самих исполнителей (одна половина кричала «Воетла», другая отвечала ей «Чаупар»). С такими же возгласами и пляской убитое животное поднималось на вышку и там оставлялось. Хозяин приносил в жертву Афы быка, принося благодарность патрону за посещение, и просил, чтобы он избавил его от этого в будущем. Затем варили мясо, хозяин жертвовал еще хлеб, сыр, вино и угощал всех собравшихся.
День, в который скотина была убита молнией, оставался памятным в роде того, кого посетил Афы, и ни глава семейства, ни его потомки, во всю свою жизнь, в этот день никому ничего не давали, говоря, что они ожидают посещения Афы.
Если молния убивала человека, то совершался аналогичный описанному обряд, причем строжайшим образом было запрещено плакать или выражать свое горе. Когда труп на вышке истлевал, гроб снимали и совершали обычные похоронные обряды.
Традиционность и давность бытования у абхазов описанных нами обрядов подтверждается двумя интересными свидетельствами. Первое из них принадлежит писателю XVIII в., — грузинскому царевичу Вахушту, автору «Географического описания Грузии»; второе — католическому священнику Ламберти, пребывавшему в Мингрелии в первой половине XVII в. (1635-1653 г.г.).
«Христиане по религии, абхазы не знают своей веры и потому считаются идолопоклонниками. И, действительно, вместо того, чтобы хоронить своих покойников, они одевают их в лучшее платье и оружие, запирают в ящики и ставят на деревья» (Вахушт).
«У абхазов есть замечательный обычай, а именно: покойников не хоронят, но вешают на дереве следующим образом: выдалбливают ствол дерева на подобие гроба, кладут туда покойника и крепкой виноградной лозой подвешивают к верхушке дерева. На этом же дереве вешают и все оружие, которое покойник в жизни употреблял на войне. И его лошадь должны послать ему вслед, говорят родственники покойника, так как в том мире она понадобится ему» (Ламберти).
Оба приведенные свидетельства посторонних наблюдателей справедливы, по-видимому, только по отношению к случаям, когда хоронили людей, убитых молнией.
Если перейти теперь к современности, то и здесь мы найдем весьма отчетливые следы почитания Афы. Правда, культ во многом видоизменился, потерпел значительные ущербы и заметно забывается.
Я приведу сведения по части обрядов, связанных с молнией, воспользовавшись материалом, собранным мной в Гудаутском уезде в 1925 г. и в Кодорском уезде в 1927 г.
Если молния убьет человека, то на этом месте в тот же день устраивается моление. Собирается народ и сооружает «афюнкят» — вышку, состоящую из четырех воткнутых в землю жердей, на которые сверху накладываются ветки. Вокруг трупа и вышки обходят три раза с возгласами «Атлар-чоппа», стараясь, не плакать и не выражать печали. Затем родственники делают моление с жертвой, прося: «Афы, дай нам здоровья», и после этого уже можно перенести покойника домой и на другой день приступать к обычным похоронам, на которых однако ж не бывает оплакивания. Фамилия, потерявшая своего члена, с этих пор будет периодически, раз в три года, повторять совершение описанного обряда и установит для себя постоянный еженедельный — «запретный» (нерабочий) день. Как видно, старое обыкновение поднимать на вышку тело убитого молнией здесь утрачено (сел. Квитаули Кодорского уезда). Но в Гудаутском уезде память о нем сохранилась.
Там убитого молнией кладут на четырехножную вышку, по рассказам стариков, и, пока не зарежут жертвенного козла, не могут взять покойника для похорон.
Один шутник, увидев человека, несшего на спине вязанку папоротника, подкрался сзади и незаметно поджег ношу. Папоротник загорелся. Ничего не подозревавший парень получил небольшие ожоги и, приписав причину несчастья молнии, немедленно собрал на место происшествия родственников. Те положили пострадавшего на плетенку, принесли полагающуюся жертву и стали водить вокруг него хоровод с пением — «Ачлар-чоппа». В это время явился шутник и признался в своей неосторожной шутке. Приведенный курьезный пример хорошо характеризует отношение абхазов к проявлениям Афы (сел. Лыхны Гудаутского уезда).
При обряде, устраиваемом в случае убийства молнией домашнего животного, подробность поднятия трупа на вышку в Кодорском уезде остается в силе. Некто из фамилии Адлеба совершил обряд Афа над двумя коровами, погибшими от молнии. Когда народ разошелся и внимание к происшествию рассеялось, приезжий карачаевец забрался на вышку, содрал с животных шкуры, нарезал из них подпруги и продал. Я думал, дальше рассказчик начнет мне повествовать о страшных карах постигших святотатца. Ничуть не бывало. «И, добавил он, и… ничего дурного с ним не случилось».
Вера в могущество Афы была поколеблена (сел. Чилоу).
Сооружение «афюнкят» в честь Афы с жертвой и молением применяется, как мне сообщали, и в случае необходимости испросить дождь (Кодорский уезд).
Одного человека убило в горах молнией. Покойника, после выполнения обряда Афы, похоронили вблизи от этого места, в пещере, и впредь от посещения его могилы воздерживались, опасаясь в противном случае неблагоприятного для хозяйства дождя (сел. Чилоу). Этот рассказ также подтверждает связь Афы с дождем.
По поверьям абхазов, Афы никогда не поражает молнией грабовое дерево. Название граба (ахеца) некоторые исследователи связывают с абхазской княжеской фамилией Хеция, находившейся в родстве с грабом. Таким образом, по этим данным за фигурой Афы в прошлом надо видеть одного из родовых тотемов.
Мы уже говорили о жертвоприношениях, сопровождающих смертоносное действие молнии на человека или животное. Для полноты характеристики культа приведем еще некоторые подробности из статьи абхазского исследователя Н. Джанашия, освещающие в этих жертвах момент их «искупительного» значения.
В какой бы предмет (даже самый ничтожный) ни ударила молния, к нему не приступают без уже знакомого нам обряда Афы. Но этим дело не ограничивается. Пострадавшие (семья или даже вся фамилия) считаются «виновными» перед Афы и именуются «разделившими огонь». Они идут к знахарке, которая определяет подробности предстоящего мольбища и искупительных жертв. Время от дня несчастья до дня искупления «виновные» полагают для себя «запретным» (т. е. нерабочим). В день искупления «виновные», одетые в белое и обвитые вокруг шеи очаговыми цепями, стекаются к месту, куда ударила молния и где, следовательно, построена вышка («ашвамкят»). Перед закланием жертвенных животных (холощеных козлов), которые тоже должны быть «чисто белыми», все становятся на колени. Затем следует молитва, заклание и исполнение «песни Афы». Когда мясо сварится, на вышку кладут лучшие его куски и хлебы по количеству «виновных» и один хлеб побольше «за весь род». «Виновные» опять стоят на коленях: молельщик, с печенью и сердцем в руке, произносит молитву об искуплении; присутствующие трижды поют «песнь Афы»; на жертвенные потроха возливается вино; вокруг «виновных» исполняют священный хоровод, потом все садятся и начинают пировать до вечера.

Культ железа (шасшы) и кузницы

На абхазском дворе, среди жилых помещений и служб, вы можете увидеть одну неказистую и скромную постройку, которая, однако, при ближайшем знакомстве с ней, окажется необычайно интересной. Вернее, здесь дело не в самой постройке (это может быть простой кое-как сколоченный сарайчик, навес или плетенка), а в том, чему она служит и что находится внутри нее.

Зайдя в это строение, вы увидите две-три небольшие наковальни, вбитые в деревянные плахи, молоток, щипцы и кучу старого железного лома. Словом, вы вошли в кузницу. При более внимательном осмотре обнаружится ряд странностей: наковальни и деревянные плахи, в которые они вбиты, закапаны воском; где-нибудь в углу торчат, засунутые за потолочные жерди, тонкие обструганные деревянные спицы и связки козлиных челюстей; никаких признаков, указывающих на то, что здесь ведется кузнечная работа, нет. Наоборот, можно подумать, что кузница давно заброшена. Однако, если вы захотите взять отсюда какую-нибудь железную вещицу, будь то ржавый гвоздь или обломок подковы, хозяин решительно воспротивится. Ни один предмет не может быть взят чужими, иначе дому и семье грозит несчастье. Правда, сам-то хозяин пользуется и молотком и щипцами, но ведь предмет остается в доме, а это самое главное. Ясно, что перед нами домашняя, семейная святыня, с которой следует познакомиться несколько подробнее.
Расскажу об одной из почитаемых фамильных кузниц, осмотренной мной в сел. Джгердах Кодорского уезда в 1927 г.
Хозяин — молодой человек, он же жрец кузницы, как старший сын, принявший наследие умершего отца. Почитаемая кузница в их роду была устроена при прадеде рассказчика, после того, как родная сестра этого прадеда была однажды застигнута грозой и туманом, простудилась, заболела и умерла.
В подобных случаях, — каких-либо болезней, несчастий и т. п. во избежание повторения бед, хозяин устраивает, по совету знахарки, у себя на дворе почитаемую кузницу для умилостивления разгневанного божества Шасшы с ежегодными молениями. Кузница становится семейной святыней, с течением лет все более и более обрастая славой чудодействительности. Так, при отце рассказчика случилось, что вся их семья заболела.
Пошли гадать к знахарке. Та рекомендовала сделать кузнице жертвоприношение. Совет этот был принят. А так как болезнь вскоре прекратилась, кузница приобрела особенный авторитет.
Накануне нового года старший в доме мужчина после захода солнца должен взять жертвенного козла и привести за рога к кузнице. Здесь хозяин произносит молитву, режет животное и снимает с него шкуру. Если козла нет, то режут козу, но в этом случае вместе с козой в жертву надо обязательно принести еще и петуха. Варкой жертвенного мяса на очаге в жилом доме (амацаурта) занимается сам хозяин. Женщины же готовят особые круглые конусообразные печенья из кукурузной и пшеничной муки с сыром по числу членов семьи и «однофамильцев», т. е. родственников (не в нашем европейском понимании этого слова, а в духе старых местных, еще не вполне изжитых, понятий родового строя, сознания единства, родственности и происхождения от одного корня группы семей, обычно расположенных в селении целыми кварталами, носящими свои родовые названия).
Когда кушанья приготовлены, хозяин берет большое блюдо, кладет на него почетные куски — сердце и печень и, вместе с членами семьи, идет к кузнице.
В самую кузницу доступ имеет только он один. Войдя в этот тесный и неказистый сарайчик, он ставит где-нибудь рядом блюдо, нагибается, нащупывает в полутьме плоский камень и приподнимает его с земли. Под камнем оказывается круглое отверстие. Это — большой глиняный винный сосуд, врытый по горлышко в землю и таким образом скрытый в кузнице, а в сосуде — вино. Оно наливается сюда осенью — в октябре, ноябре, когда из только что собранного на виноградниках нового урожая приготовлена «маджара» (молодое вино), и вплоть до новогоднего праздника кузницы остается неприкосновенным.
Открыв зарытый в землю сосуд, хозяин зачерпывает из него стаканом вино и, держа в одной руке зажженную самодельную восковую свечку, а в другой — стакан, произносит молитву: «господи помилуй! Шасшы, которому подчинены семь икон (т. е. божеств), помилуй нас. Жертвенного козла режем (тебе), посвященный (тебе) винный кувшин зарыт. Молю, теплоты твоих глаз не лиши нас. Любовь (твоего) сердца дай нам. Дай (нам) здоровье. Всем нам дай дожить до будущего года. Кроме моленья (тебе), чтобы другой заботы не было (у нас)». В некоторых семьях, по окончании молитвы, хозяин ударяет молотком по наковальне. Во время молитвы члены семьи стоят на дворе перед кузницей. После молитвы здесь же пьют вино и едят принесенные жертвенные части, предварительно бросив по кусочку в кузницу. Затем идут в дом, куда приходят также и однофамильцы, и начинается угощенье. Гости, перед тем как есть, должны бросить по кусочку веска в огонь, для чего им специально подносится на железном листе жар с очага.
В сел. Лыхнах Гудаутского уезда в 1925 г. я видел святыню фамилии Джанба, — т. н. «кузницу Джанбы», прославившуюся своей целительной силой и ставшей предметом почитанья более широких кругов. Однако жрецом и владельцем святыни, все-таки, оставался хозяин дома, к которому, ко дню новогоднего моленья, сходилось довольно много народу. «Я бы с радостью выбросил ее в море», говорил мне Джанба про свою кузницу, — «каждый Год приходится резать для нее козла, да боюсь худших бед».

«Священные» кузницы б. ч. для работы хозяевами не используются. Но это не запрет. В них работать можно, и в ряде случаев действительно работают; можно также употреблять в домашнем обиходе и отдельные инструменты, взятые со «святилища», например, клещи, щипцы, молотки и т. п. Угольный шлак с горна кузницы считается священным и часто вешается на фруктовых деревьях и виноградниках в острастку ворам.
Кузнечное дело как профессия в Абхазии в настоящее время развито слабо. Для отдельных лиц оно является подсобным занятием при сельском хозяйстве по части выполнения за деньги мелких заказов односельчан (починка старых вещей, ковка лошадей, изготовление простейших предметов и т. п.). Однако и в таких кузницах бывают домашние моленья. Так, в одной рабочей кузнице сел. Квитаули Кодорского уезда, которую я осмотрел, в среду после Рождества ежегодно устраивается семейное моление.
В статье Введенского «Религиозные верования абхазцев», написанной почти 60 лет тому назад (1871 г.) о почитании кузницы рассказывается следующее: накануне нового года в доме режут теленка или барана и по одному петуху на каждого члена семьи. Хозяйка готовит пшеничный пирог с сыром. Печенка и сердце, всех жертвенных животных жарятся отдельно на вертелах, выструганных из свежих ветвей ореха. По изготовлении кушаний их несут в кузницу. Хозяин складывает на наковальне все инструменты, ставит вблизи жаровню с угольями, и все семейство располагается на коленях вокруг наковальни. Сняв башлык и пояс (в знак того, что приступает к молитве с открытыми сердцем и мыслями), хозяин зажигает восковую свечу, бросает на уголья ладан и произносит молитвенное обращение к Шасшы с просьбой о здоровье семьи и ниспослании пользы, а не вреда от всех орудий, сделанных из железа. Все произносят аминь. Хозяин бросает на жаровню части жареных потрохов и пирога, повторяя обращение к Шасшы и еще раз прося дать всем здоровье и принять жертву. При этом он добавляет: «до тех пор, пока я не буду в состоянии этими кусочками накормить всех Ачба и Ач-ачба, пусть в моем семействе никто не болеет» (Ачба и Ач-ачба — абхазские владетельные князья, феодалы. Упоминание этих фамилий при жертвоприношениях раньше было обычным). Затем собравшиеся члены семьи съедают по кусочку жертвенных яств, запивают их вином, взятым из кувшина, который зарыт в кузнице, и идут в жилое помещение, где вместе с соседями пируют до рассвета.
Из приведенных сопоставлений мы видим живучесть культа Шасшы, далеко еще не изжитого до наших дней. Во всяком случае, во время пребывания в Абхазии, мне не приходилось разыскивать эти местные алтари Шасшы, иногда чрезвычайно скромные и неприметные по своему внешнему виду и состоящие из какого-нибудь полусгнившего чурбана с ржавой наковальней, валяющегося под открытым небом на дворе у плетеной изгороди. Иногда вместо настоящей наковальни вы можете встретить уменьшенную ее модель.

Кроме молений, перед лицом Шасшы в кузнице даются присяги по спорным делам, б. ч. связанным с ранением или убийством при помощи холодных или огнестрельных орудий, которые, как и все железные предметы, входят в круг непосредственного ведения Шасшы.
Во время присяги хозяин кузницы становится около наковальни и кладет на нее молот.
Против него, в присутствии представителя пострадавшей стороны, становится подозреваемый (приносящий присягу). Взяв в руки молот, подозреваемый произносит «если я виновен, пусть Шасшы разобьет мою голову на наковальне», или — «да буду я сожжен тобою» и трижды ударяет по ней молотом.
Другой вид присяги состоит в том, что на две палки, вбитые в землю, вешают заряженные ружья, обращая их дулами в интервал. Присягающий становится в интервале, говорит — «если я лгу, то пусть Шасшы пронзит мою голову пулями» и три раза проходит через интервал.
Принесший ложную присягу, при первой болезни, сопряженной с головной болью, посылается к знахарке. Знахарка в таких случаях трактует беду как гнев Шасшы, и родственники больного немедленно отправляются к обманутой стороне. Там они подарками и уговорами склоняют потерпевших вымолить у Шасшы прощение больному, обещая, что последний по выздоровлении даст полную компенсацию за свою неудачно скрытую и теперь обнаружившуюся вину. Если те согласятся, то все, кроме больного, идут к почитаемой кузнице и обвинитель, сняв пояс в знак искренности и подойдя к наковальне, просит Шасшы снять с виновного болезнь. Родственники виновного, в залог, что тот по выздоровлении сам явится в кузницу вымаливать у Шасшы прощение, оставляют здесь кусочек железа. По выздоровлении больного обе стороны снова приходят в кузницу. Выздоровевший кладет на наковальню серебряные деньги, благодарит Шасшы, и передает хозяину кузницы барана, хлеб и вино. Хозяин режет барана, готовит жертвенные части, устраивает обычное моление и вручает виновнику всей этой процедуры кусочки от жертв, чтобы тот, в знак полученного от Шасшы прощения, мог их отослать домой для успокоения семьи. После этого все — и хозяин, и потерпевший, и виновный с родственниками, приступают к общей трапезе. Отныне виновный будет уже считать себя «данником» Шасшы (по-абхазски — «на нем есть»), т. е. совершать моления кузнице.
Еще в недавнем прошлом, по словам Н. Джанашия, все мелкие дела разбирались при помощи присяги перед наковальней. И теперь абхаз скорее примет присягу ложную в приходской церкви, чем в своей кузнице.
Тяжущиеся стороны после присяги чуждаются друг друга. Между нами, говорят они, великий бог Шасшы и, чтобы его не разгневать, прекращают всякие отношения: «даже головешки не передадут друг другу».
В заключение приведем еще некоторые данные для общей характеристики культа.
«Данниками» Шасшы («на нем есть») зачастую бывают не все члены семьи, а только те, на которых он проявил свое могущество, ниспослав на них болезни. От них же это служение богу кузницы переходит на их потомство. Если в роде имеется кузнец, то годовое моление происходит у него. Сам кузнец за всех членов рода, обязанных у него молиться, лично приносит холощеного козла. Каждый же член рода от себя жертвует петуха и один хлеб. По смерти хозяина кузницы, его жреческие обязанности переходят, как мы видели, к старшему сыну. Если же семья вымирает, то жречество берет на себя ближайший ставший родственник в роде, независимо от того, знает он кузнечное ремесло, или нет. За преемство новый жрец приносит две жертвы: одну в доме кузнеца, другую в своем доме. При вымирании семьи кузнеца, желающие могут «выделиться» и перенести культ в свой дом: обыкновенно в таких случаях на дворе устраивается плетенка, наподобие кузницы, кладется туда наковальня, и в этой плетенке совершаются данной семьей моления. Часто обходятся даже и без плетенки. Как было указано, священная кузница передается в наследство по прямой (мужской) линии. Дочери обязаны служить Шасшы по преданиям своего рода, но их дети освобождаются от этого. Лишь при вымирании всего рода матери, к ним, детям, переходит и культ кузни.
После рожденья первого ребенка молодая мать молится у кузницы своих родителей, принеся в жертву холощеного козла, а потом ежегодно жертвует петуха и хлеб.
В некоторых случаях в результате посещения Афы т. е. его гнева на какую-либо семью, не ограничиваясь установлением мольбищ, принесением жертв и выполнением обрядов, богу железа посвящали мальчика, который должен был изучить кузнечное ремесло. Мальчика отдавали на 3 года в ученье кузнецу, принося при этом жертву (холощеного козла, хлеб и свечу). Заниматься чем-либо другим и ходить в школу ему строго запрещалось При посвящении ему обжигали волосы. Окончив курс, молодой кузнец после соответствующих жертвоприношений, становился самостоятельным жрецом.
Интересно здесь отметить, что, по наблюдениям учителей, абхазские дети, заболев, часто оставляли школу навсегда, т. к. знахарки убеждали родителей, что Шасшы не позволяет их детям учиться.
В старое время, когда фабричные изделия не так легко появлялись на абхазском рынке, кузнецы, как ремесленники, занимали в обществе весьма почетное место.
В абхазских легендах и сказаниях есть персонаж — Айнар-ижий, т. е. Айнар-кузнец. Записанный мной рассказ о нем в сел. Чилоу Кодорского уезда дает такой вариант: в старину, когда жили богатыри «нарты», был кузнец Айнар. Колени служили ему наковальней, а руки молотом и щипцами. На коленях он ковал оружие, и разные железные вещи. От него у абхазов, будто бы, и пошло кузнечное ремесло. После смерти Айнар-ижий оставил людям «хати» («иконы») — куски железа, молот, щипцы и наковальню.
В ряде случаев и в других культах железо играет у абхазов священную или магическую роль. Когда невесту вводят в «дом для новобрачных», т. н. «амхара» (в старину это был круглый из хвороста шалаш с конусообразной крышей), то мужчины, пропуская ее через дверь, ударяют по косяку кинжалами.
При божбе потрясают очаговой цепью и призывают ее в свидетели. Очаговая цепь, как мы видели, фигурирует и в некоторых моментах культа Афы.
В страстной четверг был обычай ковать на кузне железное кольцо и носить его на пальце, чтобы не было на руках заусенцев, а на глазах ячменей.
Приношения священным деревьям в старину состояли из железных стрел, вонзавшихся в стволы; это и поныне можно видеть на дубах почитаемой рощи сел. Блабурхва Гудаутского уезда.
Св. Георгию в сел. Илори Кодорского уезда до настоящего времени приносят специально приготовляющиеся местными кузнецами железные стрелы.