Китайское предание относит начало местного шелководства, как уже было сказано выше, к концу третьего тысячелетия до начала нашей эры и облекает его в красивые легенды. На первых порах оно сосредоточено при императорском дворе, составляя его монополию. Разведение шелковичных червей, получение шелка-сырца, окраска его растительными красками в разные цвета и изготовление из него тканей — все это держится в большом секрете и связано с культовыми церемониями. В эту эпоху из шелковых тканей не делают платьев, они идут только на знамена и на зонтики, служащие для различия рангов придворных чинов. При этом каждый ранг имеет свой определенный, установленный цвет: желтый — для императора и императрицы, лиловый — для всех остальных членов его семьи, голубой — для высших военных чинов, красный — для офицеров второго ранга и черный — для офицеров третьего и четвертого рангов. На платье же и верхнюю одежду употребляют льняные и пеньковые ткани и звериные шкуры.
При феодальном строе, установившемся в Китае за двенадцать столетий до нашей эры, шелководство из дворца сюзерена переходит к отдельным феодалам и распространяется во всех провинциях, или штатах, Китая. Развитие роскоши при дворах феодалов и взаимная их конкуренция увеличивают производство узорных шелковых тканей, в которые начинают вводить золото и серебро, получая таким образом парчу.

Окончание феодального строя относится к 249 году до нашей эры. Чи-Хоонг-Ти является основателем династии, которая организовала единую империю. Расширение границ Китая продолжается и во время династии Хан. В правление императора Вен-Ти (188-156) Китай заключил союз с Хотаном и этим открыл путь в Индию и Бактрию. Распространение буддизма в Китае усиливает связь последнего с Индией, которая в это время находится под влиянием греко-бактрийского искусства. Не надо забывать, что Бактрия со времен Александра Македонского оставалась форпостом греческого влияния на азиатском материке. Дальнейшее расширение Китая приводит его в соприкосновение с империей парфян, а затем и с Римом, границы которого, продвинувшись по Евфрату, достигли парфянских владений. Сношения Китая с Римской империей начинаются с эпохи императора Августа, когда китайское посольство впервые ступило на территорию Рима; в 165 году нашей эры послы римского императора Марка Аврелия, через Персидский залив и Индийский океан добравшись до одного из китайских портов близ Кантона, появились перед двором Хуанг-Ти. С этого времени можно считать установившимся правильный товарообмен между Римской империей и Китаем. Шелк-сырец, а главным образом узорные шелковые ткани явились одним из главных предметов вывоза в Европу. Характер узоров китайских тканей этого времени долго оставался неизвестным, пока в 1914 году в восточном Туркестане, в раскопках, произведенных Аврелием Штейном, не были найдены китайские ткани, относящиеся ко II-I векам до нашей эры, а спустя десять лет, в 1924 году, экспедицией П. К. Козлова в северной Монголии, в ноин-ульских курганах, были открыты еще более древние ткани и вышивки, пролившие свет на китайское текстильное искусство и его художественное оформление в первые два века до нашей эры.
Найденные Штейном ткани были впервые опубликованы в «The Burlington Magazin» (* см. сноску ниже), и на описании их мы остановимся несколько подробнее.

* «Ancient Chinese figured Silks, excavated by Sir Aurel Stein at ruined of Central Asia. Drawn and described by F. H. Anderws», «The Burlington Magazin», Juli — September, 1920.

При раскопках гробниц около сторожевого поста Лоу-Лан, в старинном укреплении Таримбекене, лежащем на заброшенной еще с III века нашей эры караванной дороге, которой пользовались при династии Ханов (* см. сноску ниже), в продолжение целых пяти веков, начиная со II века до нашей эры, были найдены узорные ткани, прекрасно сохранившиеся благодаря сухости почвы.

* Династия Ханов — с 206 года до нашей эры и по 221 год нашей эры. Династия Шинь — с 261 по 323 год нашей эры.

На них были вытканы оригинальные узоры из фантастических и реальных животных и растительного орнамента. Эти узоры коренным образом отличаются от всех известных нам украшений античного мира. В большинстве их композиций отсутствуют обычные правила построения и симметрии. На одной из них странной формы ветви изгибаются по разным направлениям, образуя промежутки, в которых вокруг фигуры одинокого всадника прыгают, извиваются и потягиваются, как кошки, фантастические крылатые животные с рогами (см. рис. 102). Изображение всадника напоминает рельефы на шантунских камнях или глиняные фигуры эпохи Ханов, а один из грифонов — рогатого зверя на более поздней по времени сасанидской ткани из храма св. Урсулы в Кельне. На другой ткани из находок Штейна изображены в различных позах тигры, среди завитков того же растительного орнамента (см. рис. 101). Кроме этих асимметричных композиций, были найдены узорные ткани с ромбовидными построениями. Сюда следует отнести ткань с симметрически отходящими от главной оси композиции парами драконов, заключенных между извивающимися в горизонтальном направлении ажурными лентами (см. рис. 103).

Еще более богатая и разнообразная коллекция китайских узорных тканей и вышивок была найдена в раскопках ноин-ульских курганов. Судя по династическим клеймам на них, найденные ткани относятся к более раннему времени. Хотя результаты находок пока опубликованы только частично, в опубликованных образцах имеются исключительно интересные композиции (* см. сноску ниже).

* «Краткие отчеты экспедиций по исследованию северной Монголии в связи с монголо-тибетской экспедицией П. К. Козлова», изд. Академии наук, Л. 1925.

На одной ткани (см. рис. 104), среди запутанных растительно-орнаментальных мотивов (симметрично отходящих от главной оси), изображены мчащиеся грифоны, чередующиеся с крылатыми и рогатыми всадниками, сидящими на крылатых же конях. Между ними имеются знаки (тамга — шифр) императора Линг-Ванга 571 года до нашей эры. Узор ее, грязно-оливкового цвета с белым контуром, заткан по красновато-коричневому фону. Химико-технологический анализ показал, на какой высоте стояло искусство изготовления узорных тканей в Китае уже 2000 лет тому назад. Рассматриваемая ткань была выработана в три основы с одним утком, представляя собою, по выражению исследователей, «классический вид переплетения двойной ткани». При этом построении ткань на лице и на изнанке имеет одинаковое переплетение (* см. сноску ниже).

* В. К. Клейн, В. Н. Хвальковский, Н. В. Воронков. «Шелковые монгольские ткани из раскопок П. К. Козлова», «Известия Государственной академии материальной культуры», т. IX, вып. VII-VIII, стр. 70, Л. 1932.

На другой ткани, зашитой сверху спиральными разводами (очевидно, более позднего, чем самая ткань, происхождения), среди асимметрично расположенных растительных мотивов изображены фигуры тигров и идущих им навстречу фантастических грифонов, похожих на львов. На этой ткани также имеется шифр, близко напоминающий шифр императора Ли- Ванга 878 года до нашей эры (см. рис. 105). На третьей китайской ткани, густо зашитой плотным орнаментом, видны головы и часть туловища птиц, между сложными побегами орнамента. Все эти ткани сделаны из толстого шелка типа репса, вышивки же исполнялись по более тонким шелковым тканям. «Китайский шелк, — говорит С. А. Теплоухов в своем труде «Раскопка кургана в горах Ноин-Ула», — служил ноин-ульским обывателям, по-видимому, только материалом, из которого они выкраивали себе части одежды и других предметов или употребляли его на обшивку своих войлочных ковров. Не считаясь с рисунком шелка, они простегивали нитками по шелку свои узоры спирального характера, очень близкие к узорам на войлоках кара-киргизов и других современных азиатских кочевников» («Краткие отчеты и т. д. «, стр. 20-21). Раскопанные могильники, судя по грандиозности погребальных сооружений (* см. сноску ниже) и по находкам, очевидно, принадлежали знатным лицам могущественного народа, каким могли быть гунны (их усиление совпадает с эпохой старшей династии Хан), а похороненными — гуннские ханы, шаньюи.

* Погребальные камеры были обнаружены на глубине 15-18 метров от поверхности земли.

Из китайских источников известно, что гуннские шаньюи получали от китайского императора в подарок в большом количестве узорные шелковые ткани и другие предметы роскоши. Так как раскопанные экспедицией П. К. Козлова курганы оказались разграбленными еще в стародавние времена, небезынтересно привести справку из китайских летописей, помещенную в «Собрании сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, сочинение монаха Иакинфа. СПБ. 1851 г.: «Между 77 и 74 годами до Р. X. ухуаньцы раскопали могилы покойных хуннских шаньюев. Хунны огорчились и отправили двадцать тысяч конницы для наказания ухуаньцев (стр. 59). В повествовании же об ухуаньцах тот же автор говорит: «В царствование Чжао-Ди 86-75 ухуаньцы мало-помалу усилились и раскопали могилы хуннских шаньюев в отмщение за Модэ. Хунны, сим крайне раздраженные, пошли на восток и разбили ухуаньцев (стр. 155). Найденные Штейном и экспедицией Козлова китайские ткани по своим узорам не имеют ничего общего с традициями эллинистического искусства, господствовавшими в античном мире. В их композициях ясно видны следы совершенно особого направления в искусстве, которое в последнее время получает наименование скифо-сибирского. Сходство, существующее между скифо-сибирским искусством и древнекитайским, обрисовывается все яснее и яснее буквально с каждым новым открытием или находкой в этой области, причем это сходство обусловлено тем сильнейшим влиянием, которое оказывала скифо-сибирская культура на древний Китай. Это влияние продолжается до тех пор, пока античное искусство в целом, то есть и эллинское и иранское, не начнут проникать — первое в культуру Скифии, а иранское — в среду ее восточных соседей. Влияние иранской культуры особенно делается заметным в VII и VIII веках нашей эры. Китайские ткани, относящиеся к этому периоду, представляют собою нередко китаизированные копии сасанидских тканей. Доказательством этого могут служить ткани эпохи Тангов, хранящиеся в японском храме в городе Hape (* см. сноску ниже), или найденные акад. В. В. Радловым в 1865 г. на Алтае, а также находки Пелльо (Р. Pelliot) при раскопках в провинции Кансу, переданные в Луврский музей.

* Нара, древняя столица Японии, находится в провинции Ямато.

Помимо сохранившихся тканей, имеются снятые с них многочисленные копии в «Зеркале старых рисунков» Кодамы и в десятитомном собрании снимков с китайских тканей Оримана Руизана. Одним из лучших образцов иранского влияния на китайские ткани может служить так называемое знамя микадо Шому (726-748). В нем мы видим китаизированное повторение сасанидского образца, найденного в гробнице св. Гуниберта в Кельне. В китайском повторении прибавлены шифры того императора, при котором ткань была сработана, все же остальное построение композиции осталось без перемен, но изображено сильно стилизованным в местном характере. Образцов тканей с парными всадниками, подобных только что рассмотренному, сохранилось довольно много и тканых и набивных. Лучшие коллекции их имеются в храме Хориуши и в собрании Шизоин в городе Наре. Китаизирование сасанидских образцов — настолько обычное явление для VII-VIII веков нашей эры, что их можно встретить далеко за пределами Китая. При раскопках второго, Катандинского кладбища на Алтае, в 1865 году, был найден кусок китайской камки темно-коричневого цвета (0,41 × 0,20 метра). На нем в кругах, по сторонам среднего штампа с ветвями пальметок, помещены парные фигуры летящих драконов. Промежутки между кругами заполнены четырехконечными розетками, почти одинаковыми с розетками предыдущего образца (* см. сноску ниже).

* А. А. Захаров. «Материалы по археологии Сибири, раскопки акад. В. В. Радлова, 1865 г. «. Труды Гос. историч. музея, вып. I, Москва 1926.

Они являются своеобразной стилизацией известных розеток на конной статуе Хозроя II или на сасанидской ткани с петухами из ватиканского собрания, переработку же центральных фигур сасанидских композиций хорошо можно проследить также в луврских собраниях, на тех же тканях с петухами, сравнивая ватиканский образец с постепенным его превращением в фазаноподобную птицу «фонгханга». Кроме него, животный орнамент Китая имеет еще целую серию замысловато скомпонованных полуреальных, полуфантастических животных. К числу их принадлежит прежде всего дракон, которого обычно изображают с головой хамелеона, рогами оленя, ушами быка и с змеиным хвостом. На его изогнутых лапах видны орлиные когти, а туловище покрыто рыбьей чешуей. С этим своеобразным чудовищем китайской фантастики связано понятие о благодати, ниспосылаемой людям. Вначале оно олицетворяло собою плодоносную воду, облака, горные вершины, небо и т. п., впоследствии, приобретая значение могущества и совершенства, оно становится символом императорской власти (со времени династии Хан). Кроме дракона, часто встречается фигура огромного, похожего на кошку, таут-ие — символ прожорливости, оленя — ки-лин, похожего на единорога, феникса, с головою фазана, с распущенными крыльями, туловищем павлина или дракона и шеей, как у черепахи. Более реальны изображения черепахи, рыбы, змеи, лошади, тигра и россомахи. Под влиянием индо-бактрийского искусства на китайских тканях появляются свастика, меандр, розетки, цветочные звезды, ромбы, кресты и другие мотивы, свойственные эллинистическому востоку, причем Китай греческий меандр трактует не только в виде непрерывной полосы, но и в виде то одиночного, то парного клейма. Известный знаток китайского искусства Фр. Гирт видит в подобных клеймах символическое изображение грома (Hirth, Fr. «Ueber fremde Einflüsse in der chinesischen Kunst», München 1896). Священные животные буддистов — слон и лев — также появляются в китайской орнаментике: причем левфо, в своем стилизованном виде более похожий на пуделя, чем на настоящего льва, встречается не только на тканях, но и на изделиях из камня, бронзы, лака, фарфора и стекла. Начиная с династии Хан, многие специальные узоры, как «драконы и фениксы», «птицы и цветы», «персиковые косточки и виноград», употребляются на шелковых тканях.
Производившиеся в придворных мастерских узорные ткани нередко дарились китайскими императорами своим соседям. Выше уже упоминалось о подарках шелковых тканей гуннам. Из более поздней записи видно, что император Минг-Ти из династии Веи (238 г. нашей эры) поднес пять кусков парчи «с драконами, затканными по малиновому фону», японской императрице через послов, прибывших к китайскому двору. Узоры парчей и шелковых тканей мало-помалу настолько стандартизируются, что ко времени династии Сунг (960-1279) известно более пятидесяти названий, дающих представление о характере композиций: «многоэтажные дворцы и павильоны», «драконы в воде», «драконы, извивающиеся между сотен цветов», «драконы и фениксы», «аргусы-фазаны и аисты», «мотивы узоров черепахового щита», «жемчужины и зерна риса», «цветы лотоса и тростника», «драконы в медальонах, в погоне за драгоценными камнями», «вишни», «квадраты и медальоны из белых цветов на цветном фоне», «лотосы и черепахи», «цветочная эмблема долгой жизни», «музыкальные инструменты», «панно с орлами, окруженное тонкими побегами цветов», «львы, играющие мячами», «водоросли и играющие рыбы», «побеги розовой мальвы», «три пиона», «черепахи и змеи», «павлины», «дикие гуси, летящие в облаках», и т. д. Помимо этих узорных парчей и плотных шелковых тканей, мягкие damas и прозрачные газы покрывались такими же рисунками. Декретом императора Джен-Тсунга (1023-1063) было приказано на его головном уборе из темно-синего газа выткать золотом медальоны из драконов и грифов, а промежутки между ними заполнить драконами в клубящихся облаках.
Только что приведенный список рисунков узорных китайских тканей не потерял своего значения и до настоящего времени. Благодаря консерватизму китайских ткачей, до сего дня работающих на ручном станке, продолжается выпуск старых образцов. Да и самый станок с того времени почти не изменился, разве только увеличился. В мастерских Сю-шу и Хан-шу иностранные машины до сих пор не допускаются. Китайский ткацкий станок — панг-хоа, буквально «тянущий цветы», делается вертикальным, и на нем работают обычно два человека. Главный ткач помещается внизу, а его помощник, сидя высоко над ним, у верха рамы, тянет «наборы», поднимая нужные участки основы, и помогает менять нити. В старинном китайском руководстве (1210 года) «по земледелию и шелководству» имеется изображение наиболее сложного станка, применяющегося для парчей с цветами (* см. сноску ниже).

* Китайское название этого труда «Кенг-чи-т’-уши»; оно заключает в себе два ряда гравюр, по 23 образца в каждом ряду, со стихами под каждым образцом, иллюстрирующим различные стадии обработки земли и ткачества. Издание это повторялось несколько раз и последний раз вышло в литографической передаче в двух томах in octavo в Шанхае в 1903.

У нас, в России, до появления жаккардовых машин, в первой половине XIX века, все узорные ткани со сложными рисунками работались на подобных же станках. На них отдельные, определенные участки основы особыми нитями соединялись вместе, подтягивались кверху и скреплялись цветной пуговкой.
Такие соединения назывались «наборами». Подручный ткач, сидя вверху, под потолком избы, над станом с натянутой основой, тянул попеременно, в определенном порядке, находившиеся перед ним в «рядках» (* см. сноску ниже) разноцветные пуговки наборов, чем приподнимал части основы, образовывая зев, в который и прокидывался главным ткачом челнок с утком желаемого цвета.

* Рядками называется металлический или деревянный гребень, за зубья которого закладываются цветные пуговки наборов.

При этом, правда, довольно медленном способе работы получались очень сложные многоцветные узоры на ткани.
Раскопки «знаменитого» субургана, у стен засыпанного песками мертвого города Хара-Хото, произведенные П. К. Козловым в 1908 году (* см. сноску ниже), доставили прекрасные образцы уникальных китайских гобеленов с изображениями богов, как выставленный в витринах Русского музея в Ленинграде образ зеленой Тärа (98 × 45 см) превосходной сохранности, но с сильно выцветшими красками; сверху и снизу к нему подшиты узорные полосы, на которых изображено по четыре däkinï, играющих на музыкальных инструментах. С трех сторон их огибает узкая полоса орнамента (** см. сноску ниже).

* Хара-Хото был столицей Тангутского царства Си-Ся. Подробнее см. П. К. Козлов. «Русский путешественник в Центральной Азии и мертвый город Хара-Хото». СПБ. 1911; П. К. Козлов. «Три года в Монголии и мертвый город Хара-Хото». Гиз, 1927.
** Ольденбург, С. «Материалы по буддийской иконографии Хара-Хото». Материалы по этнографии России, т. II, СПБ.

Кроме упомянутых тканей, в том же музее хранится богатая библиотека, многие книги которой переплетены в прекрасную шелковую китайскую набойку XII века, исполненную цветными резервами по темно-синему индиговому фону.
До конца XIII века Западная Европа не имела в своих коллекциях никаких китайских шелковых тканей. Во всех наиболее известных собраниях тканей, как Санс, Рим, Аахен, Кельн, Трир и Зигбург, где имеются антинойские, сасанидские и византийские образцы, нет ни одного клочка китайской ткани. Зато начиная с 1300 года они встречаются в изобилии и в виде отдельных кусков и в виде целых далматиков и других облачений в ризницах Перуджии, Берна и целого ряда германских городов. Этот наплыв в Европу китайских тканей объясняется основанием Ильханидского царства при преемниках Чингис-хана, когда монгольские завоевания, объединив всю Азию под своим владычеством, стерли границы отдельных государств и организовали оживленный товарообмен между Востоком и Западом (* см. сноску ниже).

* Известно, что внук Чингис-хана Кубилай-хан в 1260 году насильственным образом положил конец династии Сунг и, присоединив Китай к владениям Ильханидского царства, основал новую татаро-монгольскую династию Июан.

Подобно Александру Македонскому, открывшему греческому искусству дорогу в сердце Азии и в Индию, теперь наоборот, вслед за мировыми завоевателями, на Запад широкой волной хлынули дальневосточные ткани и их персидские подражания, также и шелковое сырье, в котором всегда ощущался недостаток в европейских государствах. Старейшим датированным образцом китайской узорной ткани этого периода является погребальное облачение папы Бенедикта XI, скончавшегося в Перуджии в 1304 году. Это белоснежная шелковая ткань, затканная густыми ветвями лотоса среднего размера (см. рис. 106). Особый интерес представляет самая техника исполнения: рисунок заткан узенькими полосками кожи, вызолоченными с одной стороны, которые пропущены в шелк плоско, без перекручивания. Такая техника работы не встречается нигде, кроме Китая, и является отличительным признаком китайских парчовых средневековых тканей. Необходимо отметить, что позднее полоски позолоченной кожи были заменены полосками плотной золоченой бумаги, хотя дающей одинаковый декоративный эффект, но значительно понизившей цену китайского производства в глазах западных покупателей. Объединение Китая с мусульманскими государствами отразилось в построении композиции введением копьевидных делений, хорошо известных в мусульманском мире, а также развитием композиции по параллельным волнообразным вертикальным осям, с массой мелких и крупных вариантов цветов лотоса, своеобразно стилизованного (см. рис. 107). Красивейшие китайские парчи, скомпонованные по этим принципам и затканные золочеными ремешками, сохранились в многочисленных образцах Штральзундского музея (* см. сноску ниже).

* Они послужили, как это увидим ниже, в отделе итальянских тканей, отправной точкой в развитии композиции разрезных бархатов XV века.

Помимо чисто растительных мотивов, животный и фантастический мир китайской орнаментики в продолжение целого ряда столетий не сходит с шелковых тканей. Своеобразно стилизованные павлины, фениксы, фонг-ханги, львы, драконы, с взъерошенными гривами, выпущенными когтями и распущенными крыльями, в причудливо изогнутых позах, обогащенные к тому же завитками орнамента, плотно заполняют яркие и нежные фона тканей. Примером подобного типа композиции может служить хотя бы алая парча из музея в Штральзунде (см. рис. 108). Крылатые львы на ней, с подвязанными у шеи колокольчиками, изображены нападающими с наскока на причудливо изогнутых драконов. Промежутки между животными заполнены крупными листьями с решеткой внутри, напоминающими ракетку; остальные, более мелкие участки фона заняты тонко нарисованными ажурными цветочками. Рассматривая китайские ткани, перегруженные всевозможными животными, начиная с древнейших времен и до наших дней, можно проследить, как все эти реальные и фантастические животные, в сильном и бурном движении, с напряженной мускулатурой, оскаленными ртами, развевающимися гривами и выпущенными когтями, свирепые и полные ярости, постепенно вырождаются и к XIX веку становятся вялыми, мягкими и безжизненными. Былая динамика становится позой, оскаленные пасти превращаются в гримасы, а напряженные и вывернутые члены — в застывшую судорогу. В самых поздних китайских тканях сила и быстрота движения ослабевают, и одряхлевшие звери как бы предчувствуют идущую им на смену новую тематику возрождающегося Китая.

Помимо всех тканей с чисто местными, специфически китайскими узорами, было широко развито производство экспортных тканей для мусульманских стран, изготовлявшихся применительно ко вкусам, а иногда и по специальным заказам клиентов. Таковы китайские шелковые ткани, найденные в сарацинских погребениях в Египте, вместе с мусульманскими копиями, датируемыми именем мамелюкского султана Назира, умершего в 1340 году. На них изображены преимущественно растительные мотивы: цветы лотоса на изгибающихся в диагональном направлении змеевидных прорезных стеблях, сердцевину которых заполняют китайские письмена (см. рис. 111). В китайских парчах, затканных позолоченными ремешками и изготовлявшихся специально для мусульманского рынка, наблюдается соединение китайского стиля с арабскими мотивами и эмблемами, а иногда даже с соответствующими надписями. На черно-золотой парче с попугаями, в круглых клеймах на плечах птиц куфическими буквами изображено: на одном «Мухамед», на другом — «Слава нашему султану, государю справедливому, мудрому Назир Эддину» (* см. сноску ниже).

* Назир Эддин правил с 1309 по 1340 год. Этот период считается эпохой расцвета египетско-сирийского царства мамелюков.

Современник султана, мамелюкский историк Абдулфеда, как очевидец, сообщает, что в 1343 году монгольское посольство привезло Назир Эддину, в числе прочих даров, 700 кусков парчи с приведенными выше надписями. Изучая композицию этой парчи, замечаешь, что все элементы китайской декорации — драконы, цветы лотоса, буддийские пламенеющие пальметки и пр. — легко и свободно нарисованы, что же касается главного пятна — с попугаями и надписями, то в его рисунках чувствуется большая принужденность и огрубелость форм, не увязавшихся с общим стилем декорации. Куски этой ткани разделены между музеями Данцига и Берлина (см. рис. 109). На полосатой парче из Регенсбурга эта двойственность стиля заметна еще сильнее. На одной полосе, в прямоугольниках, китайские играющие львы, утки и рыбы чередуются с квадратами, украшенными восьмиконечными розетками с заплетенными арабскими надписями: «Слава и победа» и «Слава господину нашему султану». Еще более, чем эти квадраты, отделяются от китайских элементов композиции вторые полосы, с разнообразными узорами решеток и эмблемами мусульманства — полумесяцем и звездой (см. рис. 110).
Помимо узорных шелковых, парчовых и бархатных тканей, вырабатывавшихся как для внутреннего рынка, так и для экспорта, Китай славился своими шелковыми гобеленами, представлявшими или отдельные панно, или серию из нескольких отдельных композиций, объединенных общей идеей. Сюжетами им служили религиозные сцены или сцены из мифологии и жизни Китая, с его многочисленными церемониями. К серии гобеленов надо отнести затканные целыми картинами парадные одежды без единого шва, композиции которых усложняются еще представителями из царства насекомых, а главное — цветов. На китайских тканях цветы всегда сохраняют в большей или меньшей степени свою натуральную форму, они никогда так не стилизуются, как в персидском или сарацинском искусстве. Знакомому с китайской флорой нетрудно узнать на знаменитой парче в «сто цветов» каждую отдельную ветку в разнообразии цветочного фона. Хризантемы и пионы различных оттенков — любимые цветы как в текстильном искусстве, так и в керамике. Обычно они изображаются с мотыльками и бабочками, служащими эмблемой богатства и долголетия. Нелумбиум (ненюфар) и лотос, лимоны будды, грибы, побеги бамбука и всевозможные виды орхидей — все это наиболее встречающиеся на тканях цветочные мотивы.
Кроме обыкновенных тканей, в Китае имеется еще особый вид текстильного искусства — ко-ссу, в котором некоторые детали дополняются росписью от руки, чтобы дать полную законченность всей композиции. Стоя между чистой живописью и гобеленом, ко-ссу представляют собою замечательные полугобелены-полукартины со сценами из прошлой жизни Китая. Назначение их было украшать стены приемных покоев (* см. сноску ниже).

* Более подробные сведения о ко-ссу см. в издании: Stephen W. Bushell, C.M.G., В.Sc., M.D. «Chinese Art», London 1904.

После беглого обзора узорных бархатов, парчей и затканных шелков, следует перейти к обзору вышивок хсиу-хуа. В это понятие входят всевозможные работы, исполненные иглой вручную, где рисунок сделан цветными шелками, с прибавлением золота и серебра, без помощи какой-либо машины. Китайцы — искусные вышивальщики, соединяющие с бесконечным терпением замысловатые приемы исполнения. Для вышивания они натягивают материал на раму, которая помещается на особых штифтах, позволяющих давать ей любой наклон. Перед началом работы рисунок набрасывается легкими чертами на поверхность натянутой ткани. Существует много видов работы шелковой нитью, шнурками, шелком-сырцом и всякого рода плоскими стежками и узелками. При одном из наиболее законченных видов шитья шов делается двухсторонний, то есть рисунок с обеих сторон ткани выглядит одинаково, а концы нитей искусно скрыты. Имеются специальные книги для вышивальщиков, с гравюрами на дереве условных рисунков и образцов, на которых изображены обычные декоративные мотивы с их технологическими названиями. В старинных вышивках золото перевивалось шелковой нитью на особом станке, то есть длинные полосы золотой фольги обкручивались вокруг нитей шелка. В современных вышивках такая канитель заменена золотой или серебряной проволокой, благодаря чему нагрудный знак мандарина, шитый двумя этими металлами, с особой птицей или фантастическим животным, при плотности шитья приобретает массивный, кованый характер, напоминая металлическую пластинку. В китайской вышивке, так же как и в ткацких узорах, существуют определенные композиции, темы которых установлены были в незапамятные времена. Описание происхождения и постепенной их эволюции вполне может заменить собой историю китайского искусства. В китайских летописях имеется много сведений о характере вышитых украшений для флагов, знамен и официальных одежд. Часто в них можно найти описание двенадцати «чанг» — символических орнаментов, которые должны были украшать одежды жрецов. На императорских одеждах также вышивались двенадцать символов, объяснения которых были сделаны еще во время династии Сунг (420 год нашей эры). Что они оставались неизменными в течение более тысячи лет, на это указывает то место в «Шу-чинг» (классической истории Китая), где сказано, что император Шун (1644) желал видеть на своей одежде «эти эмблематические фигуры древних»: 1) Джи — солнце, солнечный диск, поддерживаемый грядою облаков, в средине которого находятся трехлапые птицы, 2) Июэ — луну, лунный диск, с изображением зайца, который в ступке толчет пестиком эликсир жизни, 3) Хсинг, Чен — звезды, созвездие из трех светил, соединенных прямыми линиями, 4) Шан — горы, обоготворявшиеся в Китае с доисторических времен, 5) Люнг — драконов — два фантастических чешуйчатых чудовища с пятью лапами, 6) Хуа-чунг — процветших птиц — пару разноцветных фазанов, 7) Тсунг-йи — храмовые сосуды старинного культа, представляющие тигра и обезьяну, 8) Тз’ао — водоросли, 9) Хюо — огонь, в виде пламенеющих завитков, 10) Фен-ми — просяные зерна, сгруппированные в виде медальонов, 11) Фу — секиру, оружие воина, 12) Фу — фигуру орнаментального характера. Полный комплект этих эмблем мог носить только богды-хан. Наследственные аристократы не имели права носить эмблемы солнца, луны и звезд. Следующие два ранга не могли употреблять эмблемы гор и драконов и т. д. Словом, наличие тех или других эмблем на одежде показывало официальное положение и ранг носящего. Одна из лучших книг, посвященных обозрению предметов искусства, — «По-ву-яоо-лян» — была написана между 1621 и 1627 годами Куинг-т’аи. Ее двенадцатый том содержит описания старинных шелковых тканей: чин — парчи и хсиу — вышивки. Кроме одежд, иглою вышивались целые картины и декоративные панно. Существует предание, что одна принцесса из династии Танг (VIII век нашей эры) вышила на парчовом покрывале три тысячи пар мандаринских уток, заполнив промежутки побегами редкостных цветов и листвой, со множеством драгоценных камней. До нас не дошло это, судя по описанию, исключительное произведение вышивального искусства, но многочисленные изображения иглой видов Китая, жанровых сцен, религиозных процессий, с сотнями фигур, реалистическими животными, птицами, насекомыми и растениями, исполненные с необыкновенным искусством, постоянно встречаются во всех музеях. Среди них особенно выделяются пятистворчатые ширмы и два экрана с изображениями птиц, растений и насекомых, из коллекций бывшего музея К. С. Попова, ныне хранящиеся в музее Московского текстильного института. Богатые принадлежности конского наряда XVII-XVIII веков — попоны, чепраки, чалдары, седла, поводья и т. п., вышитые цветными шелками, имеются в многочисленных образцах в Московской оружейной палате. Кроме этих крупных уникальных вещей, бесконечное количество более мелких вышивок, как зонтики, веера, сумки и пр. (см. рис. 112), со второй половины XIX века постоянно вывозимых из Китая, находится в различных музеях и у частных лиц СССР и Запада. Для свободного доступа европейцев двери Китая были открыты только в 1852 году, и первые путешественники, проникшие туда, к удивлению своему, нашли страну совершенно такою, как она была описана в XIII веке Марко Поло и в XIV — Абдулфеда, но несмотря на это раннее средневековье, сохранившееся в XIX веке, ткани, вышивки и набойки Китая по своей технике и высокому совершенству исполнения во много раз превосходили европейские образцы, сделанные к тому же при помощи неизвестных китайцам машин.

В заключение следует добавить, что вышивки, а главное ткани Китая всегда давали мотивы своих узоров для других отраслей искусства — и для эмалей и для фарфора. В китайских источниках, при перечислении наиболее характерных мотивов росписи по фарфору, постоянно попадаются такие термины, которые указывают на их происхождение от текстильной промышленности. Частое украшение фарфора небольшими медальонами и панно как бы на парчовых фонах, обрамленных полосою узора, является Также заимствованным с ткацких композиций. Китайские керамисты и знатоки фарфора утверждают, что не менее двух третей рисунков росписей по фарфору во время династии Минг (1368-1644) было заимствовано со старинных парчей и вышитых шелков, а остальная часть или взята с натуры или скопирована с украшений старинных бронз. Даже в настоящее время около 10 % современного китайского фарфора расписано мотивами, заимствованными с парчовых узоров шелковых тканей. К сожалению, это влияние узоров тканей на фарфор до сих пор как-то оставалось без внимания, и в то время как по китайскому фарфору имеются многочисленные труды и исследования на всех европейских языках, по китайским тканям не имеется почти никакой литературы.