Современное разделение славян

Далеко за пределами русского государства, на запад и на юго-запад, живет родственное нам племя славян, говорящее сходными с нашим языками и отчасти исповедующее одинаковую с нами религию. Кроме поляков, поделенных в прошлом веке между тремя соседними государствами, к славянскому племени принадлежит в Германии небольшой остаток лужицких сербов или виндов, живущий по верховьям Шпрее, к северо-востоку от Дрездена. В Австро-Венгрии, где на каждую сотню жителей приходится 45 славян (т.е. почти половина), славяне живут двумя сплошными массами, на севере и на юге. На северо-западе чехи вдаются обширным полуостровом среди немецких поселений, окруженные своим четырехугольником гор, как естественными укреплениями. На юго-восток от них, составляя как бы перешеек этого полуострова, живут моравы, к которым еще дальше на юго-восток примыкают словаки, занявшие северо-западный горный угол Венгрии. Прямо на восток эта славянская полоса продолжается поляками и малорусским населением Галиции. Южная полоса славян начинается на западе поселениями хорутан или словенцев, расселившихся по верховьям Дравы и Савы (в южной Штирии, Каринтии и Крайне). Непосредственно на юго-восток, в низовьях этих рек и по направлению к далматскому берегу, примыкают к словенцам хорваты. На юго-восток от хорватов южная полоса славянских поселений продолжается, уже вне пределов Австрии, поселениями сербов (в Сербии и Черногории) и болгар.

Древнее расселение славян

Более тысячи лет славяне занимают все эти места. Но тысячу лет тому назад, кроме этих мест они занимали еще далеко на запад обширные земли, потом отнятые у них немцами. Поселения лужицких сербов тянулись тогда непрерывной полосой от Одера за Эльбу, до ее притока Заалы; а на север от этой полосы, вплоть до Балтийского моря, жили совсем вымершие теперь племена балтийских славян. На среднем Дунае еще не было тогда венгров, а их предшественники и единоплеменники, авары, не разобщали так далеко северную и южную полосу словенских поседений, как это мы видим теперь. Наконец, на Балканском полуострове славяне жили в самых окрестностях древней Спарты, и византийские писатели меланхолически жаловались, что «ославянилась вся Эллада и сделалась варварской».

Известия о расселении

Западное и южное славянство достигло в VIII и IX веке наибольших пределов своего распространения. Но как это произошло, — об этом мы знаем, к сожалению, очень мало.
Франки, готы, лангобарды сохранили, по крайней мере, кое-какие легенды о своих странствиях в Европе, и легенды эти рано были записаны их национальными историками. У славян же историки и летописцы появились гораздо позже, и о древнейших судьбах славянского племени нам приходится узнавать у тех же франкских (Фредегар), готских (Иордан) и лангобардских (Павел Диакон) повествователей. Конечно, у всех их не было особых причин интересоваться славянской историей, кроме случаев, когда она соприкасалась с их собственной. Всего больше были заинтересованы в передвижениях славян византийцы, так как передвижения эти грозили отнять у них весь Балканский полуостров. Здесь, поэтому, мы имеем и самые лучшие известия.
Помимо древних летописцев, есть, правда, и другие средства узнать древнейшую историю славян: это, во-первых, самый язык славянский и во-вторых, те вещественные остатки древней жизни, которые археологи находят в земле, в могильных насыпях и т. п. Но оба эти средства пока испробованы очень мало и не дали решительных результатов.

Древнейшая родина славян

Естественно, что за недостатком точных сведений открывалась возможность для всевозможных догадок. Чувство национальной гордости побуждало многих ученых вплоть до нашего времени предполагать и доказывать, что славяне всегда или, по крайней мере, с очень давнего времени жили на тех же местах, на которых они становятся известны в VII-IX столетии, или даже на еще более обширных пространствах. Однако, более тщательные исследования не подтверждают этих выводов. Оказывается, напротив, гораздо более вероятным, что нигде в западной Европе славяне не были исконными или даже очень старинными жителями. Древнейшие известия, какие мы имеем о восточной половине Европы (т. е. около времени Рождества Христова), не знают славян на запад от Вислы и на юг от Карпат. Правый берег Вислы и северный склон Карпат и можно считать самым древним нам известным местом жительства славян.
Еще в половине VI века, когда славяне уже перешли эти границы, готский историк Иордан сохраняет представление о том, что тут была древняя славянская родина. «На северном склоне высоких гор (Карпат), как бы венком окружающих Дакию, говорит он, начиная от верховья Вислы на неизмеримом пространстве поселился многочисленный народ винидов».

Названия славян

Виниды или венеды — таково было древнейшее название славян, данное им соседями и прилагавшееся не к одним только славянам. Сами себя славяне называли именем «сербов». Название «славян» становится известным только со второй четверти VI века и прилагается в это время не ко всему славянскому племени, а только к западной половине его. Восточная же половина, граничившая с западной на Днестре, называлась именем «антов».

Начало нападений на Византию

Широкий пояс германских, кельтских и иллиро-фракийских народностей отделяли славян от пределов римской империи. С конца II века после P. X. среди германских народностей на римской границе начинается какое-то брожение. Один римский писатель сохранил нам известие, что брожение это вызвано было напором на германцев «северных варваров». Нет ничего не возможного, что этими «варварами» были именно славяне; но во всяком случае им долго не удавалось воспользоваться плодами поднятого ими движения и пробраться на юг к Дунаю. С начала третьего века начались набеги на империю готов, возобновившиеся с новой силой полтора века спустя и приведшие к переселению вестготов на южный берег Дуная (375). За вестготами продвинулись к Дунаю гунны, за гуннами остготы, причинившие не мало хлопот восточной империи вплоть до ухода Теодориха в Италию, т. е. до конца V века. Каждый из этих народов приводил с собой пеструю смесь племен, обитавших в разные времена в его соседстве; каждый из них, уходя, оставлял свой этнографический осадок на Балканском полуострове. Естественно, что у ученых не раз являлась мысль искать среди этой этнографической смеси славян. Одни предполагали, что славяне могли появиться на Дунае вместе с гуннами в V-м веке; другие приводили их на Дунай вместе с готами в IV-м веке, третьи даже думали, что славяне могли явиться здесь немедленно после первых германских движений (маркоманской войны) во II и III столетии. Все эти догадки возможны, но доказательства, приводившиеся в пользу каждой из них, сомнительны; удалось найти на Балканском полуострове несколько названий местностей (например, Pelso, Tsierna), которые можно объяснить из славянского, но можно и из других языков; несколько лиц с именами, похожими на славянские, служили в византийском войске, но неизвестно, где они родились; несколько нарицательных имен славянского корня употреблялось на Балканском полуострове, но неизвестно, славянами ли и в качестве ли туземцев; наконец, несколько имен народов ученые пытались с натяжками уподобить славянским (например, Karpi = Хорваты).
Что отдельные славянские поселения могли, действительно, в это время появиться на южном берегу Дуная, это вполне возможно; но наверное такие переселения не изменили сколько-нибудь заметно племенного состава придунайского населения. Массовые переселения славян за Дунай начинаются не раньше того времени, когда ушел с Дуная Теодорих. Немедленно после удаления остготов состав задунайского населения сразу изменяется. Вместо старых готов и гуннов начинают нападать на Балканский полуостров новые народности, которых тогдашние историки, по дурной литературной привычке, называют классическими именами скифов и гетов. Кажется, под гетами разумелись славяне. В таком случае, первые набеги славян на Византию следует отнести к концу V столетия.
Одновременно или, может быть, даже несколько раньше славян появляются на дунайской границе новые кочевники — болгары. С своей обычной тактикой Византия спешит воспользоваться новыми пришельцами против старых неприятелей остготов. С этой целью приглашает болгар на нижний Дунай император Зенон (482 г.). Скоро, однако, из союзников они сами становятся врагами и очень опасными. В 499-502 гг. они совершают целый ряд набегов на империю и повторяют эти набеги через полтора десятилетия (514-517). Как трудно приходилось уже в то время Византии, видно из того, что в ожидании набегов император Анастасий не нашел ничего лучшего, как отгородить столицу и ее окрестности от остального государства стеною, тянувшейся от Черного моря до Мраморного (512).

Набеги при Юстиниане

Этот «памятник бессилия и трусости» мало однако же принес пользы византийскому правительству. «С тех пор, как Юстиниан вступил на императорский престол» (527), говорит византийский историк Прокопий, «почти не проходило года, чтобы болгары, славяне и анты не нападали на иллирийцев и на всю Фракию, совершая страшные жестокости над местным населением». К сожалению, Прокопий провел все это время вдалеке от дунайской границы, следуя за своим другом Велизарием. События на Дунае становились ему известными из вторых рук, и из того, что ему было известно, он рассказывает в своей истории готской войны лишь факты, имеющие отношение к главному предмету его сочинения. И все-таки его повествования о славянских набегах дают о них достаточно яркое представление. Уже набеги первых лет (531) заставили Юстиниана принять экстренные меры: для защиты Дуная был назначен особый полководец Хильбуд, родом ант. Через три года он был, однако, убит славянами, во время неосторожного похода на левый берег Дуная (534). «С этих пор варвары могли свободно переходить через реку и им стало легко нападать на римскую империю». Действительно, не говоря о мелких нападениях, три раза варвары (болгары и славяне) огромными массами обрушивались на полуостров и проходили его из конца в конец: в 540, 551 и 559 годах. Тактика их, по-видимому, всегда была одна и та же. Переправившись через Дунай, они разделяли обыкновенно свое войско на три части. Одна из них устремлялась на Константинополь, другая прямо на юг, на Фессалонику (Солунь), а третья старалась пробраться западнее, в пределы древней Греции и держала путь к Фермопилам. Для образца приведем рассказ Прокопия о вторжении 552 года.

Набег 552 г.

«В то время как Герман (византийский полководец) собирал и устраивал войска в иллирийском городе Сардике (теперешняя София), усердно приготовляясь к походу (в Италию против остготского короля Тотилы), появились на римской земле толпы славян в небывалом дотоле множестве. Переправившись через Дунай, они направились в страну около Ниша. Небольшую кучку их, отделившуюся от войска и заблудившуюся в тамошних местах, римляне взяли в плен и допытывались у них, зачем славяне перешли Дунай. Пленные рассказали, что славяне хотят взять приступом Фессалонику и окружающие города. Когда император узнал об этом, он очень обеспокоился и немедленно написал к Герману, чтобы тот отложил на время поход в Италию, а прикрывал бы Фессалонику и другие города и со всем своим войском остановил бы наступление славян. Герман поэтому отсрочил свое выступление. Славяне же, получивши от пленных точные известия, что Герман находится в Сардике, испугались, так как Герман у этого народа имел большую славу, и вот почему. Когда Юстин, дядя Германа, был императором, анты, соседи славян, переправились через Дунай и с большим войском вторглись в римскую землю. Император же незадолго перед тем назначил Германа главнокомандующим над всей Фракией. Герман выступил против врагов, одержал в битве решительную победу и почти всех перебил. Это-то событие дало Герману большую известность у всех народов, в особенности у этих варваров. Придя поэтому, как сказано, в большой страх и рассчитывая, что когда император отошлет Германа против Тотилы и готов, тот уведет с собой и большую часть войска, — славяне тотчас остановили свое нападение на Фессалонику и удалились через Иллирийские горы в Далматию. Герман, успокоившись на их счет, приказал войску собираться в поход, так как через два дня он предполагал выступить в Италию». Но он скоро заболел и умер; император назначил на его место новых полководцев — Иоанна и Юстиниана, зятя и сына покойного Германа. «Они выступили в Далматию, чтобы перезимовать в Салоне (теперь Спалато на адриатическом берегу), так как считали невозможным в тогдашнее время года идти в Италию кругом морского залива, а для морской переправы у них не было судов». Весной оба полководца рассчитывали идти прямо на Равенну. «Тогда славяне, частью пришедшие раньше, как рассказано выше, в пределы империи, частью вновь переправившиеся через Дунай и присоединившиеся к прежним, принялись свободно разгуливать по римской стране. Многие предполагают, что Тотила подкупил этих варваров большими суммами денег и направил их против стоявших наготове римлян, чтобы отвлечь внимание императора и помешать ему сосредоточить силы против готов. Не берусь однако решать, пришли ли славяне, чтобы сделать удовольствие Тотиле, или же они вторглись без всякого приглашения.
Варвары разделились при этом на три отряда и нанесли непоправимый вред всей Европе. Они не ограничились грабежом тамошних имений, но остались там на зимовку, как будто у себя дома, не опасаясь неприятельского нападения. Позднее однако Юстиниан послал против них очень сильное войско под начальством одного из придворных евнухов, Схоластика. Это войско настигло часть варваров в окрестностях Адрианополя, лежащего в центре Фракии, в пяти днях пути от Константинополя. Варвары не могли идти дальше, так как вели с собой бесчисленное множество людей, скота и прочей добычи. Они остановились на месте и решились дать врагам битву, ничем однако не обнаруживая этого своего решения. Славяне укрепились в лагере на горе; римляне стояли неподалеку оттуда в равнине. Прошло немало времени в этом стоянии, пока, наконец, солдаты не вышли из терпения. Они взбунтовались и стали упрекать предводителей в том, что, имея возможность доставать себе самим все припасы, они нисколько не заботятся о солдатах, которые терпят нужду в самом необходимом. Они требовали битвы. Поневоле вожди вывели войска против неприятеля, но римляне были совершенно разбиты. Лучшие солдаты в огромном количестве остались на месте, а предводители, едва не попавшие в плен к неприятелю, спаслись бегством, кто как мог. Варвары отняли знамя и, не обращая ни малейшего внимания на римлян, двинулись теперь вперед. Они совершенно безнаказанно разграбили область, называемую Астика; область эта с давних пор не подвергалась опустошению, и поэтому варвары нашли в ней много добычи. Разорив, таким образом, обширный край, они дошли до Длинной стены, не более дня пути от Константинополя. Немного времени спустя, римское войско последовало за варварами, наткнулось на один отряд их и, завязав неожиданно с ними перестрелку, заставило их отступить, убило много неприятелей, освободило не мало пленных и отняло у них найденное тут знамя. Прочие же варвары с остальной добычей вернулись домой».
Приведенный рассказ Прокопия в высшей степени характерен для тогдашних обстоятельств. Византийская армия стоит наготове; но она предназначается не для защиты собственной страны, которой грозит опасность, а для того чтобы восстановить власть Юстиниана над Западной империей. На необходимость защищать Балканский полуостров в Византии смотрят, как на досадное отвлечение, подстроенное Тотилой. В конце концов войско отправляется в Италию, предоставляя славянам зимовать в двух днях пути от столицы, «как у себя дома». Вместо главной армии, мы видим «сильное войско» под командой придворного евнуха, робко следующего за арьергардом варваров, останавливающегося при их остановке, жалующегося, что варвары упорно не хотят сражаться, и вынужденного, наконец, солдатами дать битву в невыгодной позиции. «Сильное войско» терпит полное поражение от неприятеля, отягощенного добычей и неспособного сдвинуться с места; затем этот неприятель бесцеремонно возвращается назад, начинает опять безнаказанно грабить в нескольких десятках верст от Константинополя, и спокойно возвращается к себе за Дунай. В заключение всего римляне вступают в мелкую стычку с запоздавшим отрядом и раздувают ничтожную удачу в значительный военный успех. Все эти подробности показывают нам, что византийское правительство не сознавало вполне при Юстиниане опасности славянских набегов, не приняло достаточных мер для их отражения и что «варвары» совершенно основательно относились с пренебрежением к оборонительным силам, какие выставляла против них империя. Эти явления приготовляют нас также к тому, что мы увидим после Юстиниана, во второй половине шестого столетия.

Набеги славян при Тиберии и прочное поселение их на Балканском полуострове

Славяне к этому времени стали действительно чувствовать себя в империи, «как у себя дома»; они оставались в ее пределах по нескольку лет подряд и, наконец, поселились в ней окончательно. Вот для сравнения с рассказом Прокопия другой рассказ эфесского епископа Иоанна, написавшего свою церковную историю на сирийском языке в 584 году. В 581 г., по его словам, «выступил проклятый народ славян и производил набеги на всю Элладу, местности Фессалоники и всю Фракию (т. е. в тех же трех направлениях, как и в первой половине VI века). Они завоевали много городов и укрепленных мест, опустошали, жгли, грабили страну и овладели ею. Они поселились в ней без страха, как будто она им принадлежала. Это продолжалось четыре года, т. е. пока император (Тиберий) был занят войной с персами и посылал все свои войска на восток. Поэтому славяне имели полную власть в стране, поселялись там и распространялись, пока Бог не низверг их. Они опустошали, грабили и жгли до внешней стены. Все императорские стада, несколько тысяч голов, и все другие вещи грабили они. Даже до нынешнего времени (584) живут, сидят и покоятся они в римских провинциях, без заботы и страха, грабя, убивая и поджигая, так что они разбогатели и приобрели много золота, серебра, стад, лошадей и оружия. Они выучились и войны вести лучше римлян, — эти глупые люди, которые не дерзали прежде выходить из лесов и показываться в безлесных местах и не знали, что такое оружие». Действительно, славяне усвоили себе все тонкости римского военного дела, — единственное, чего им недоставало для прочной победы над Византией. Вот, например, как рассказывает византийский летописец об осаде славянами Фессалоники в 597 г. Подступая к городу, славяне «приготовили осадные машины и железные тараны, огромные орудия для метания камней и так называемые черепахи (testudo — подвижной навес, которым осаждающие защищались от неприятельских снарядов: его подкатывали к стене осажденного города), покрыв их сухими кожами; потом, переменив намерение, чтобы предохранить черепахи от горячей смолы, они употребили кожи недавно убитых быков и верблюдов, прикрепив их к машине гвоздями. Распорядившись таким образом вблизи стены, с третьего дня они стали бросать каменья; стрелки их метали стрелы подобно темным облакам, так что нельзя было стоявшим на стене без опасности показаться за стену и посмотреть, что там делается. Придвинув черепахи к наружной стене, сильно потрясали они основания ее рожнами и крючьями. Орудия для метания камней были четырехугольные, на широких основаниях, оканчивавшиеся узкими верхами. На этих верхах были утверждены весьма толстые цилиндры, по концам вооруженные железом, и деревья, утвержденные гвоздями, вмещавшие в себе метательные машины, наподобие брусьев дома; машины, поднимаемые снизу, выбрасывали непрерывный дождь огромных камней. Чтобы находившиеся на них воины не потерпели вреда от бросавшихся со стены стрел, три стороны этих четырехугольных машин были обшиты досками».
Эфесский епископ, кажется, ошибался, когда думал, что в конце концов «Бог низверг» варваров, грабивших в 80-х годах шестого века империю. Славяне остались с этих пор на полуострове навсегда. Правда, византийским полководцам удалось очистить от них Астику, но зато, по другим известиям, они пробрались в это время вплоть до самого юга балканского полуострова. (Впрочем, не все ученые признают конец шестого века временем окончательного утверждения славян на юге от Дуная. По мнению некоторых, только с начала VII века (т. е. со времен Гераклия) славяне начинают селиться массами на Балканском полуострове). Очевидно, нечего было надеяться освободить от них полуостров собственными силами. Византийская политика пробует теперь в их собственной стране отыскать им врагов. Она пользуется для этого вновь появившейся тюркской ордой аваров. Еще в 558 году авары посылали к Юстиниану посольство, предлагая свои услуги для борьбы с черноморскими племенами (болгарами и антами), беспокоившими Византию. Теперь, «когда славяне грабили Элладу, и со всех сторон грозили ей всевозможные опасности», а «силы не было никакой, которую можно было бы противопоставить хотя бы части варваров», — византийское правительство вспомнило об аварах; император Тиберий в свою очередь послал к ним посольство с просьбой напасть на славян в их собственных жилищах. Таким образом, рассчитывали в Византии, «разорители римских областей, быв отвлечены собственными бедствиями, вступятся за свою родину и, желая помочь ей, перестанут грабить римскую империю (речь идет о тех самых грабежах 580-х годов, которые описаны Иоанном эфесским)». Действительно, хаган аварский, Баян, пробравшись по южному берегу Дуная до низовьев, перешел на левую сторону, опустошил несколько славянских поселений, награбил добычу и освободил не мало римских пленников. Но этим дело и кончилось. Постоянной и прочной помощь авар не могла быть уже потому, что при случае эти кочевники не прочь были пограбить и самую византийскую империю.

Борьба Маврикия со славянами

Преемник Тиберия, Маврикий, делает последнюю отчаянную попытку; — он пытается осуществить своими средствами ту же самую идею: отвлечь славян с Балканского полуострова путем нападений на их собственные земли за Дунаем. Идея была для того времени, несомненно, хорошая. Только что усевшиеся на Балканском полуострове славяне, вероятно, не успели еще порвать связей со своей задунайской родиной. Если бы они поспешили к ней на помощь, Византия добилась бы своей цели, — отделалась бы от непрошенных гостей. Если бы, напротив, они остались на новых местах, Византия могла бы, восстановив власть над Дунаем, прекратить приток свежих славянских сил с левого берега; отделивши таким образом балканских славян от задунайских, византийское правительство могло надеяться умиротворить их силой оружия или силой культуры.
Но собственных средств Византии оказалось недостаточно для выполнения этого замысла. По плану Маврикия нужно было не только сделать несколько отдельных набегов на левый берег, но укрепиться там и остаться на зимовку, как оставались славяне в пределах империи. Только прочное занятие левого берега могло произвести впечатление на варваров; притом и по военным соображениям Маврикий предпочитал зимний поход, так как зимой легче было переправиться через Дунай и преследовать славян в лесах, их обычных убежищах. Но все эти расчеты сокрушились перед сопротивлением — не неприятелей, а собственного войска. Избалованные византийские солдаты восстали против трудностей зимнего похода и зимовки. Один раз (593-594) они заставили своего полководца уйти с левого берега после ряда блестящих успехов. В другой раз дело дошло до открытого бунта; под предводительством центуриона Фоки солдаты пошли на Константинополь, свергли и казнили Маврикия, а Фоку сделали императором (602). Таким образом, и последняя попытка борьбы с славянами не удалась: в седьмом столетии Дунай не представлял более преграды и скоро перестал быть этнографической границей между славянами и «ромеями». К VIII-му веку славянская стихия сделалась господствующей в этнографии Балканского полуострова. В течение нескольких столетий славяне сохраняли здесь это преобладание.

Расселение славян в теперешней Австрии

Переходим теперь к расселению славян в других направлениях. Кольцо карпатских гор, окружающее теперешнюю Венгрию, в двух местах прорывается течением Дуная. В первый раз Дунай пробивает себе дорогу через «Малые Карпаты» несколько ниже Вены, у Пресбурга. Во второй раз Дунай встречается с крутыми утесами Карпат в северо-восточном углу Сербии, несколько раз меняет направление среди горных масс и, наконец, находит себе путь на обширную валашскую низменность сквозь непроходимые «Железные ворота». Легчайший путь с северного склона Карпат на Дунай лежал вниз по течению Днестра, Прута, и Серета; он приводил к низовьям Дуная, к Добрудже и к лесистой и болотистой низменности Валахии. Этим путем шли на Дунай те массы славян, с которыми приходилось иметь дело Византии; здесь, в низовьях Дуная, они встречались с другим этнографическим потоком тюрков — кочевников, приливавших сюда из южнорусских степей все новыми и новыми волнами. Но был и другой путь с Карпат на запад — в Моравию и Чехию; на юго-запад — к Дунаю и за Дунай в Штирию, Каринтию и Крайну, отсюда на адриатическое побережье и в северо-западный угол Балканского полуострова. Некоторые славянские племена сохранили предания о том, что они прошли именно этот путь. Чехи, хорваты и сербы помнили в старину, что родиной их был северный склон Карпат и верховья Вислы; последние два племени помнили также, что они прошли оттуда землями, соседними с франками и баварами. Но как и когда именно совершилось расселение этой части славян, об этом мы не имеем точных известий. Вероятно, не встречая здесь такого организованного сопротивления, как на нижнем Дунае от Византии, славяне подвигались вперед не густыми массами, а отдельными поселениями, так что и на самом деле трудно было бы обозначить момент, когда край сделался славянским. Очень далеко в глубь веков мы, во всяком случае, не можем отодвигать этого момента. Вероятно, Чехия сделалась славянской в течение V-го века. Для Дуная, а также для Штирии, Каринтии и Крайны, это время наступило значительно позднее. Лангобарды, ушедшие с среднего Дуная в 568 году, ничего не помнили о том, чтобы следом за ними шли славяне. Но лет через тридцать мы встречаем уже первые упоминания о хорутанских славянах. Наконец, хорваты и сербы, как сейчас увидим, дошли до своих мест на Балканском полуострове только в VII-м столетии.

Авары в Паннонии

При безурядице, господствовавшей в местностях по верховьям Дуная, нужны были какие-нибудь необыкновенные события, чтобы обратить внимание соседей на перемену, происшедшую в составе населения теперешних австрийских земель. Таким событием, выдвинувшим здешних славян на историческую сцену, было поселение в Паннонии тюркского племени аваров. Мы видели, как в 558 году этот никому тогда неведомый народ посылал посольство к Юстиниану. Тогда авары кочевали еще в южнорусских степях. Через пять лет они были уже на Эльбе и воевали с австразийским королем Сигебертом (563); еще через пять лет лангобардский король Альбоин уступил Паннонию по договору аварскому хану Баяну. С этих пор под властью Баяна образуется на Дунае сильная держава, постоянно беспокоящая своими нападениями и франков, и лангобардов, и византийскую империю. В этих-то набегах постоянными союзниками и подданными аваров оказываются славяне. Лангобардский историк, Павел Дьякон, записывает впервые под 595 годом, что только что назначенный франкским королем Хильдебертом баварский герцог Тассилон «отправился с войском в страну славян и вернулся домой с победой и добычей». Немедленно за этим походом последовало и возмездие. «Баварцы, напавшие на славян, подверглись нападению хагана и были все перебиты; осталось только две тысячи человек». Очевидно, хаган мстил за славян, как за своих подданных. Как видно из других известий, дело идет о хорутанских славянах, временами плативших дань и баварским герцогам. Но, опираясь на аваров, эти славяне освободились и скоро стали далеко известны своими набегами. В 600-м году папа Григорий писал уже духовенству византийского города Салоны: «относительно славянского народа я и печалюсь и тревожусь: печалюсь, сострадая вашим бедствиям, а тревожусь, так как через Истрию они начали пробираться уже и в Италию». Действительно, в первые же годы седьмого столетия славяне вместе с аварами и лангобардами «вторглись в Истрию и опустошили все грабежом и пламенем». Скоро после того лангобардский король Агилульф, «с помощью славян, посланных ему хаганом, королем аварским, осадил Кремону, завоевал город и разрушил его до основания». И ближайшие части Балканского полуострова начинают подвергаться аварским и славянским опустошениям. Римское население Далмации стало перебираться от этих набегов на соседние с далматским берегом острова. Не уцелел и главный город далматского побережья, Салона, когда-то любимое местопребывание Диоклетиана; жители его спаслись на острова; те немногие, которые вернулись на пепелище, все поместились в развалинах огромного дворца Диоклетиана (отсюда и новое название города — Palatium, Spalato, Сплет). Византийское правительство, бессильное и против этих опустошений, прибегло, наконец, к испытанному средству: противопоставить варварам варваров же — аварам славян.

Заселение Далматии

Гераклий (610-641) обратился для этого к двум славянским племенам, появившимся в это время на правом берегу Дуная: хорватам и сербам. Оба эти племени, называвшие своей родиной Белую Хорватию и Белую Сербию — у верховьев Вислы, пришли в Далматию и вступили в борьбу с аварами, конечно, не для удовольствия византийского императора. Но, как враги аваров, они были желанными гостями и для императора, и для папы. Гераклий поспешил формально уступить им западную Далматию (откуда вскоре они заняли также местность между Дравой и Савой) с тем, чтобы они признали верховенство Византии. (Некоторые полагают однако, что формальная уступка Далматии хорватам и сербам, так же как и признание ими верховной власти Византии произошли позже, в последней четверти VII века; при Гераклии же они вместе с аварами продолжали грабить старое римское население). Папа, еще в правление Гераклия, прислал священников, чтобы крестить хорватов; при этом, по преданию, записанному два века спустя византийским императором Константином Багрянородным, «хорваты заключили и собственноручно подписали обязательство и дали нерушимую клятву св. апостолу Петру не вторгаться в чужие земли, а жить мирно со всеми; а римский папа обещал им, что если другие народы пойдут войною на их землю, то за них будет воевать и заступится сам Бог, даруя им победу через св. Петра, ученика Христова». Как видим, римская политика своим духовным влиянием старалась достигнуть тех же результатов, каких достигала византийская политика юридическими договорами.

Заселение Сербии

Скоро после хорватов и их сородичи сербы, блуждавшие некоторое время по Балканскому полуострову, получили соседние с ними земли на юг, но далматинскому поморью, от р. Цетины до Антивара, и на восток от хорватских поселений. (Тогдашние сербские владения по Саве не доходили до ее устья, т.е. Белграда, а на восток не шли, вероятно, дальше р. Колубары, и стало быть занимали только небольшой западный угол теперешней Сербии). Пограничная между обоими область Босния, между реками Вербасом и Босной, надолго сделалась предметом взаимных споров.

Болгары за Дунаем

Таким образом, к середине VII века состав славянского населения на Балканском полуострове окончательно определился. Для полноты очерка нам остается только упомянуть еще об одном обстоятельстве, стоящем в связи с той же противоаварской политикой Гераклия. Противопоставляя аварам хорватов и сербов, Гераклий в то же время заключил союз с соплеменниками аваров, болгарами, и помог князю их, Куврату, освободиться от аварского ига (договоры с хорватами, сербами и болгарами относят обыкновенно к концу царствования Гераклия, к 630-641 г.). При одном из слабых преемников Гераклия, Константине Погонате, сын этого Куврата, Аспарух, заставил уступить себе (в 679 г.) всю страну между Дунаем и Балканами, в которой уже около столетия жили славяне. Покорив жившие здесь славянские племена, болгарские завоеватели скоро слились с ними и передали им свое имя.

Само и западные славяне

На северной границе аварской державы еще одно событие, тоже очень важное для славянской истории, связано с падением в VII веке аварского владычества. Событие это осталось вовсе не известным для византийских летописцев; о нем сообщает нам только франкский летописец Фредегар. А между тем, смысл этого события совершенно такой же, как и описанных происшествий на Балканском полуострове. Оказывается, что в одно время с хорватами, сербами и болгарами, но уже без помощи Византии, восстали против аварского ига славяне всей северо-западной окраины. По рассказу Фредегара, в 623 году пришел к этим славянами, некий Само, по его словам, франк, по другому известию — славянин. Он застал славян уже в самом разгаре войны с аварами, стал во главе их и одолел аваров; из благодарности славяне выбрали его своим королем (627), и он правил ими целые 35 лет (до 662), воюя с аварами и франками и подчинив себе соседние славянские племена. Из других сообщений Фредегара мы узнаем, что на севере полабские сербы (жившие между Заалой и Эльбой), признавали власть Само; на юге хорутанские славяне были его союзниками в войнах с франками; на западе государство его граничило с владениями франков, с Тюрингией и Баварией, а на востоке оно доходило до Татр и области Одера. Нельзя, правда, считать державу Само правильно организованной. Мы наверное знаем, что некоторые из племен, признававших его власть, удерживали собственных князей. Вероятно, поэтому по смерти Само его монархия распалась так быстро и бесследно, что некоторые историки сомневались даже в самом его существовании и относили все рассказы о нем к области легенд.

Расселение славян от Вислы до Эльбы

Действительно, рассказы о Само стоят совершенно одиноко в древнейшей истории западного славянства. Все остальные события этой истории покрыты глубокими мраком, и история расселения славянства на запад, от Вислы до Эльбы, остается нами совершенно неизвестной. Мы можем только сказать, что славяне заняли эти места после того, как их оставили германцы, и, вероятно, вскоре после ухода последних, так как они сохранили и переделали по-своему старые германские названия местностей. Например, в области Одера жило в древности германское племя Силингов. Это племя ушло оттуда вместе с Вандалами и Свевами в Испанию, в 406 году по P. X. Наверное, славяне пришли на покинутые Силингами места раньше, чем память о последних успела забыться, так как их страну они назвали, по их имени, Силезией.
Таким образом, можно думать, что пространство между Вислой и Одером занято было не позднее пятого столетия. Далее на запад, к Эльбе, места будущих поселений балтийских славян представляли еще в VI веке обширную безлюдную пустыню. В VII веке мы застаем, как можно предполагать из рассказов о монархии Само, — от Эльбы до Одера поселения западных сербов; но сколько-нибудь достоверных известий о славянских поселениях на севере от этой полосы до моря — мы не имеем до самого VIII-го столетия.

Автор: П. Милюков