Влияние греко-римской культуры, широко распространившееся в Египте после покорения его Римом, проявляется и в более поздний период на памятниках византийского Египта, в том числе и на узорчатых тканях, украшавших одежду. Оно сказывается как в выборе сюжетов, связанных с античной мифологией, так и в стиле изображений, представляющих собою во многих случаях повторение и переработку античных образцов.
Подробное изучение наиболее распространенных на тканях сюжетов и сопоставление их с другими памятниками, а также с литературными произведениями этого времени дает возможность несколько полнее представить себе круг интересов, которыми жил Египет IV-V вв.
Тематика этих тканей является прямым продолжением тематики поздне-римского искусства: олицетворение сил природы, изображение времен года, изображение греческих и римских богов и героев. Первое место по количеству занимают сюжеты, связанные с мифом о Дионисе.
Широкое распространение сюжетов, связанных с этим мифом, в эллинистическом и поздне-римском искусстве, а затем и в искусстве византийском стоит несомненно в связи с той популярностью, которую приобретает культ Диониса в последние века до х. э. как в Риме, где он сливается с культом местного италийского бога Либера, так и в восточных государствах, образовавшихся после распада монархии Александра Македонского.

В Египте культ Диониса получает прежде всего придворно-политическое значение: Птолемеи считают Диониса своим родоначальником, поддерживают его культ и устраивают в его честь торжественные празднества с инсценировкой некоторых эпизодов из мифа о нем, между прочим его триумфального возвращения в качестве победителя Индии.
Миф о Дионисе не раз служил темой эпических произведений поздне-греческих поэтов. В них излагались не только древние сказания о Дионисе, но и позднейшие дополнения к мифу, и значительное место занимала легенда о покорении Дионисом Индии, получившая большую популярность после похода в Индию Александра Македонского. Большинство этих произведений не дошло до нас полностью и известно лишь по небольшим отрывкам и упоминаниям или цитатам других писателей. Небезинтересно, что две из этих поэм возникают в Египте: одна, носившая название Βασσαϱιϰά ή Διονυιαϰά, написана была в III в. Сотерихом из Оазиса; другая, единственная сохранившаяся почти полностью, была написана Нонном из Панополиса, жившим на рубеже IV-V вв. х. э., и называлась Διονυιαϰά.
В этой поэме, состоящей из 48 песен, дается подробное изложение мифа о Дионисе и попутно включено много других мифов, не имеющих к нему прямого отношения. Значительную часть поэмы составляет описание индийского похода Диониса, длившегося 7 лет и закончившегося победой Диониса и гибелью индийского царя Дериада. Нонн подражает Илиаде, как по форме, так и по содержанию, и отдельные эпизоды у Гомера получают здесь свои аналогии.

Для нас эта поэма представляет исключительный интерес, как произведение, появившееся в Египте и современное тканям, описываемым в данной статье. Одна и та же тематика в литературе и в прикладном искусстве — явление не случайное, а возникшее в результате широкого распространения и значения, которое имел в Египте культ Диониса.
Изображение триумфа Диониса, покорителя Индии, является одной из излюбленных тем поздне-римского искусства. На ряде саркофагов мы встречаем изображение Диониса, едущего на колеснице, запряженной пантерами или кентаврами, и окруженного пляшущими сатирами и менадами; ему сопутствует Силен и козлоногий Пан и иногда Геракл. В свите Диониса ведут или везут на слонах или верблюдах связанных индийцев. Этот же сюжет можно видеть в другом варианте на мозаиках, где количество спутников Диониса значительно меньше. Его же мы имеем на тканях. На одной из тканей эрмитажного собрания (табл. I) изображен Дионис, стоящий в колеснице, запряженной двумя поднявшимися на дыбы пантерами; слева от колесницы пляшущий сатир и менада; справа возле колесницы частично сохранившаяся фигура пляшущей менады и связанный пленный индиец.
Здесь мы имеем не совсем обычный вариант этой сцены: на рельефах и мозаиках большею частью она дается в профиль или в три четверти, здесь же она развернута в фас аналогично тому как это мы видим на изображениях колесницы Гелиоса или Поссейдона. Но в некоторых случаях и триумф Диониса изображается в такой же схеме, например, на камее Карпенья, где колесница, запряженная двумя кентаврами, дана в фас, и на тканях: на двух тканях с изображением Диониса, находящихся в Кенсингтонском музее и на одной из тканей Берлинского музея.

Соответственно измененной схеме переработаны и фигуры, окружающие колесницу, но прототипы их можно найти на поздне-римских изображениях этого сюжета. Так, например, фигура пляшущего сатира с закинутой назад головой встречается и на изображениях вакханалии, и среди спутников Диониса, окружающих его триумфальную колесницу. Менаду в длинной одежде, спадающей складками и окутывающей всю фигуру, как крайняя слева менада на данной ткани, можно видеть на одном из поздне-римских саркофагов, находящемся в Оттоманском музее в Константинополе.
Обычно на римских изображениях триумфа Диониса, главным образом на мозаиках и в живописи, мы видим непосредственно рядом с колесницей пляшущую менаду с кроталами в руках; эта фигура и послужила прототипом сохранившегося не полностью на ткани изображения пляшущей менады справа от колесницы.
Крайняя справа фигура изображает идущего за колесницей победителя пленного индийца; руки его, по-видимому, связаны за спиной, одеждой и прической он отличается от прочих спутников Диониса: волосы на голове его стянуты повязкой, из-под которой спускаются локоны на виски; верхняя часть тела обнажена, одежда его состоит из длинных штанов, испещренных пятнами, закрывающих ноги до щиколоток; спереди длинной складкой висит конец пояса.
Изображение индийцев в таком же одеянии встречается и на некоторых других византийских памятниках V-VI вв. Так, например, на хранящемся в Оттоманском музее серебряном блюде с изображением Индии (Peirce-Tyler, L’art byzantin I, 175-177) в образе женщины, окруженной местными животными и птицами, мы видим и фигуры индийцев; верхняя часть тела их обнажена, ноги закрыты длинным плащом, завязанным вокруг талии, конец которого свисает складкой спереди. Из-под повязки головного убора на виски спускаются локоны. В нижней части луврского диптиха с изображением императора на коне (Peirce-Tyler, ук. соч., II, 1-2), в числе иноземцев приносящих дары мы видим две фигуры в таком же одеянии и головном уборе, несущие на плечах клыки слонов и ведущие слонов и тигров. Дельбрюк считает, что здесь изображены жители Индии. Таким образом эта одежда характерна, по-видимому, для изображений индийцев.
На тканях фигуры в такой одежде встречаются не однажды, причем в большинстве случаев они изображены со связанными за спиной руками. Мы видим такую фигуру на эрмитажной полосе (табл. II, 4) в ряду других спутников Диониса, т. е. опять изображение пленного индийца, сопровождающего Диониса — победителя Индии.
Коленопреклоненная фигура в такой одежде изображена в правом нижнем углу квадрата, с не объясненным мифологическим сюжетом, происходящим из Дейр-эль-Дик и бывшем на выставке истории одежды в Париже в 1900 г. (Gayet, Le Costume en Egypte, стр. 85,3).

Мне кажется, что с этой группой тканей должно быть сопоставлено изображение на плечевых квадратах туники, находящейся в Метрополитанском музее (Dimand, Coptic Tunics in the Metropolitan Museum of Art, рис. 5.13, Metropolitan Museum Studies II, 2 1930). В центральной части квадрата изображены две сидящие фигуры, обращенные в противоположные стороны и повернувшие головы друг к другу; у ног их две сидящие фигуры, обращенные друг к другу; руки их связаны за спиной, верхняя часть тела обнажена, ноги закрыты плащом, испещренным пятнами. Диманд считает, что верхние фигуры изображают божество города и морскую богиню, а две нижние представляют собой Нереид или олицетворение рек. Между тем поза двух нижних фигур и связанные за спиной руки скорее напоминают изображения пленных. Одежда их, состоящая из испещренного пятнами плаща, закрывающего ноги, оставляя обнаженною верхнюю часть тела, близка к той, которую мы видели на изображениях индийцев. Фигуры пленных индийцев, сидящих в позах близких к данной ткани, можно видеть на саркофаге с изображением триумфа Диониса: с двух сторон едущие на колесницах Дионис и Ариадна, посередине, под щитом с головой Горгоны, сидящие пленные со связанными за спиной руками. Изображение Диониса и Ариадны в позах близких к изображению на ткани Метрополитанского музея мы находим на саркофаге, хранящемся в Ny Carlsberg Glyptotek. Может быть и изображение на ткани Метрополитанского музея должно быть истолковано как триумф Диониса и Ариадны.
Среди тканей с изображениями восходящими к античным образцам есть одна сцена, встречающаяся не однажды, но до сих пор не получившая удовлетворительного толкования. (См. табл. III, 1).

Мы видим изображение воина с мечом в руке, убивающего стоящего на коленях человека со связанными за спиной руками, которого он держит за волосы левой рукой. Обычно эту сцену толковали как убийство Медузы Персеем. Но несмотря на то, что данное изображение имеет некоторое внешнее сходство с изображением убийства Медузы, оно существенно отличается от него тем, что здесь убиваемый связан, тогда как Медуза и по мифу не была связана Персеем, и никогда не изображается в этой сцене связанной. Здесь мы имеем несомненно убийство связанного пленного; это подтверждается тем, что на одной из тканей этой группы мы видим двоих связанных людей и одного человека с мечом между ними (табл. III, 2).
Прототип этой сцены мне кажется можно видеть на вазе с изображением Ахилла, убивающего пленных троянцев на тризне Патрокла: Ахилл с мечом в руке держит за волосы троянца, стоящего перед ним на коленях в позе, аналогичной изображениям на данной группе тканей (рис. 1).

Если мы обратим внимание на одежду убиваемого на ткани, то мы снова увидим пятнистые штаны, которые мы видели на изображениях пленных индийцев, идущих в свите Диониса.
В 37 песне поэмы Нонна мы читаем описание погребения Офельта, одного из павших соратников Диониса, дающее точное повторение описания погребения Патрокла в Илиаде. Как там Ахилл обрезает волосы, посвящая их погибшему другу, так здесь Дионис обрезает локоны в память павшего соратника, и как там Ахилл убивает двенадцать троянцев, так здесь Астерий, один из участников похода, убивает над телом Офельта двенадцать темнокожих индийцев.
Мне кажется, что такая параллель в литературном описании этого события и несомненное родство этих двух сцен позволяет объяснить это изображение на тканях как убиение пленных индийцев на могиле Офельта.
Изображение спутников Диониса во время индийского похода мы встречаем на полосах в виде чередующихся воинов с мечами и щитами, вакхантов с тирсами и животных. Часть войска Диониса составляли менады, сатиры, паниски и прочие второстепенные божества, другую часть — его смертные союзники, вооруженные копьями и мечами. Позы воинов с закинутой назад головой напоминают позы вакхантов в пляске, копье заканчивается трилистником и имеет большое сходство с тирсом. Животные — львы и пантеры постоянно изображаются бегущими среди спутников Диониса на саркофагах с изображением индийского триумфа.
Персонажи того же эпизода, т. е. спутники Диониса покорителя Индии, изображены на фрагментах полос (табл. II) составляющих, по-видимому, части одного целого. Чередующиеся изображения пляшущих и играющих на лире менад, сатиров, козлоногого Пана, силена повторяют, в несколько измененном виде, встречающиеся на поздне-римских памятниках типы. Фигуру менады с лирой в руках и развевающимся при быстром движении покрывалом, обвивающим ее полуобнаженное тело, можно видеть на фресках, но особенно близки к изображению на ткани рельефы саркофагов I-II вв. х. э. Пан дается в традиционной позе: он бежит, повернув голову назад, в руках его свирель, одна нога поднята в беге, причем он шагает через корзину со змеями — деталь, которую мы встречам почти на всех рельефах с изображением этой сцены. Фигуры пляшущих менад и воинов становятся одним из наиболее распространенных мотивов, украшающих полосы и обрамления ворота туник. Но с течением времени эти изображения теряют свою живость и разнообразие, позы упрощаются и в конце концов превращаются в однотипные парные или одиночные фигуры пляшущих менад и воинов (табл. VI, 1).
Редкое для тканей изображение, относящееся к тому же циклу мы имеем на одной из эрмитажных туник (табл. IV, 3), к несчастью сохранившейся очень плохо. В двух плечевых медальонах дано изображение сатира, настигающего и целующего менаду. Прототип этого изображения мы видим на фреске из Помпеи. В соответствии с формой и размером медальона, в который включено изображение, несколько изменены позы обеих фигур — они даны бегущими; но расположение и отдельные детали, как, например, брошенный на землю посох, сохранились.

Большое распространение на римских памятниках имеет и другой вид изображений Диониса, в которых подчеркивается его роль божества виноградной лозы и виноделия.
Дионис изображается стоящим в спокойной позе, опираясь одной рукой на плечо силена или невысокую колонну; другая рука его в одних случаях поднята вверх и положена на голову, в других опущена вниз и держит гроздь винограда или сосуд, из которого льется вино; сидящая у ног его пантера ловит струю раскрытой пастью.
Варианты этого изображения и его дальнейшую разработку мы также находим на тканях. В одном прямоугольнике эрмитажного собрания Дионис дан в вышеописанной позе; рядом с ним изображена пляшущая менада (табл. IV, 1). Несколько измененное изображение, но восходящее к тому же прототипу мы находим в одном медальоне эрмитажного собрания (табл. IV, 2). Дионис стоит с скрещенными ногами, склонившись несколько на бок, но колонна, к которой он должен был бы прислониться, отсутствует, а в руке, на которую ему пришлось бы опереться, он держит гроздь винограда. Возле него два эрота, один из которых венчает его короной, другой, присев на одно колено, держит в руках птицу. В таком окружении на римских памятниках Дионис не встречается; эроты с птицами в руках — мотив местный египетский. Поза Диониса, по-видимому, не была правильно понята мастером, переносившим это изображение на ткань, и он опустил такую существенную деталь изображения как колонна.
Этот же прототип лежит в основе изображения, религиозно-символический смысл которого выражен очень ясно. Это изображение священного древа жизни, которое мы имеем в медальонах на табл. V. Близкие, можно сказать тождественные, изображения имеются в Берлине, Лейпциге и, по-видимому, в Вене.

В медальонах изображен сосуд, из которого поднимаются расходясь в стороны ветви лозы или какого-то фантастического растения, в виде аканфа с виноградными гроздьями. Посередине, между ветвями лозы, стоящий Дионис, опирающийся на тирс, у ног его сидящая пантера. На некоторых изображениях по сторонам его изображены две маленькие человеческие фигуры, собирающие виноград. Внизу по сторонам сосуда стоят два животных, козлы или олени.
Изображение древа жизни — сюжет очень древний, встречающийся и в Месопотамии, и в Египте. На месопотамских изображениях мы видим следующие основные черты: сосуд с водой, из которого поднимается ветвь растения, по сторонам его стоят два животных. Аналогичные изображения имеются и в Древнем Египте. На некоторых из них дается и изображение божества дерева в виде женщины, выходящей из него и изливающей воду на молящихся. На одном из саркофагов позднего времени в виде божества дерева дан Осирис, стоящий среди ветвей виноградной лозы, поднимающейся из сосуда с водой, по сторонам которого стоят две птицы (рис. 2).

На вышеописанных тканях мы видим все основные черты изображения древа жизни, встречающиеся на месопотамских и древнеегипетских изображениях. В греко-римском Египте место божества дерева занял Дионис, культ которого тесно связан с виноградной лозой и который сам является божеством этого дерева. С другой стороны Дионис греками отожествлялся с Осирисом, и замена Осириса Дионисом на изображении древа жизни для эллинизованного населения Египта была вполне естественна.
Изображение Диониса в соединении с древом жизни встречаются в византийском Египте не только на тканях. На костяной резной пластинке, хранящейся в Каирском музее, на одной стороне изображен Дионис, стоящий опираясь на колонну одной рукой, а на другой стороне виноградная лоза, поднимающаяся из сосуда, возле которого стоит птица. На резных костяных пластинках Аахенского собора, которые Стржиговский считает александрийским изделием, мы видим тот же сюжет: Диониса, стоящего среди ветвей лозы и изливающего струю вина из сосуда, который он держит в руке. Символическое значение данных изображений на тканях, мне кажется, подтверждается еще тем, что в некоторых случаях оно переосмысляется христианством и, с заменой некоторых деталей, берется в качестве христианского символического изображения. Так, например, на фрагменте ткани (табл. VI, 2), представляющей собою верхнюю часть медальона аналогичного вышеописанным, мы видим двух эротов, собирающих виноград, с корзиной и кривым ножом в руках;

аналогии им мы можем найти в окружении Диониса на римских мозаиках. Но фигура самого Диониса отсутствует, а на центре изображения мы видим крест. Точно также в медальоне, украшавшем тунику, найденную в Антиноэ, в погребении VI в. мы видим изображение древа жизни, сильно схематизованное; две человеческие фигуры стоящие между ветвями его, держат крест в правой руке (рис. 3). Из этого мы можем заключить, что эта сцена имела не просто декоративное значение, а заключала в себе определенный религиозно-символический смысл, благодаря чему она удержалась и по распространении христианства, была несколько изменена соответственно требованиям новой религии и фигура Диониса была заменена христианским символом — крестом.

Но и в качестве декоративного мотива этот сюжет продолжает жить и развиваться, и его мы встречаем, например, на поздних шелковых тканях VI в., где он дан как сцена сбора винограда эротами, стоящими на ветвях пышного фантастического дерева, с двумя птицами и зайцами по сторонам.

Автор: К. С. Ляпунова