Набойка в России. История и способ работы

Любопытно отметить, что даже в XVIII веке, когда орнаменты в духе Louis XV мешаются с западными формами цветов, гвоздика восточного характера не остается без употребления, — с ней так сжились, что еще долго ее будем встречать в рисунках набоек. Появление в рисунке новых форм дает и узоры совершенно иного типа (рис. 31); отдельные части, лишенные гибкости и общей схемы, напоминают металлические накладки елизаветинской эпохи и представляют грубую провинциальную работу, лишенную основной идеи. Набойка подобного характера находится на переплете книги XVIII века архива Министерства Юстиции в Москве. К этому же времени относится набойка, заключающая в себе растительные формы восточного происхождения (рис. 32). Развернутый лотос, гвоздика, василёк и ромашка, сохранив слабые следы своего происхождения, подверглись сильной переработке русским провинциальным мастером, введшим некоторые новшества в эту композицию: таковы листья дуба, покрытые точками, давшие своеобразный характер этому рисунку.

Еще более своеобразной, не имевшей ранее себе подобных, является набойка, исполненная черной и розовой красками по грубому прокрахмаленному холсту, взятая с переплета одной из книг владимирского наместничества. Композиция ее явилась под влиянием французских тканей, имевших сильное распространение в XVIII веке, но, не имея общей схемы, намеченной заранее, представляет образец рисунка, создававшегося во время резьбы формы (рис. 33). Постепенно, по мере работы, шла компоновка рисунка, и совершенно случайные повороты ремней, покрытых мелкими травами, явились в таком оригинальном виде, в котором руководящую идею найти крайне мудрено. О происхождении рисунков, подражавших дорогим французским тканям, Я. П. Гарелин говорит, что они возникли, благодаря моде, охватившей богатые классы населения. Более бедные, не имевшие возможности их покупать, удовлетворялись выбойкой, выпущенной в подражание им. Рассматривая рисунки, исполненные в два тона по заштрихованным фонам розетками или цветами (рис. 34), переносишься мысленно к прототипам их, богатым шелковым тканям робронов, фижм и кафтанов, с которыми их связывают характерные французские формы, обрамленные мелкой тушевкой, служащей переходом к фону, покрытому, помимо штриховки, еще и небольшими круглыми ягодками (рис. 35). Также под сильным французскими влиянием исполнен большой рисунок фелони, хранящейся в музее Строгановского училища, в котором широкая раскидка рисунка и свободное направление тушевки орнамента указывают первоклассного мастера, красиво расположившего интересную композицию на ткани (рис. 36).

Как уже выше было указано, пряничные формы, с их своеобразным фантастическим миром птиц и других животных, оказывали влияние на рисунки набоек, и ткань, покрытая павлинами, двуглавыми орлами и другими птицами на фоне мелких точек, представляет мотив народного творчества, созданный под этим влиянием (рис. 37 и 38). Еще более интересной является занавеска из коллекций Художественно-Промышленного музея при Строгановском училище (рис. 39).

В ней заморские птицы помещены на ветвях фантастических цветов, и если некоторые из них вдохновлены пряничными формами, то другие созданы несомненно под влиянием лубочных картин, имевших широкий сбыт в Московском государстве. Верхняя полоса орнамента исполнена под сильным французским влиянием, господствовавшим во всей Европе и в частности в России с половины ХVIII века. Всевозможные лубочные картины, известные у нас еще в XVI веке (Забелин, «Домашний быт русских царей», стр. 169), в последующую эпоху получили более широкое распространение; ввозимые с Запада и гравируемые у нас в России, они украшали хоромы царевны Софии Алексеевны, в 1686 году были в домовой казне патриарха Никона в количестве 270 листов, были у Голицына и Артамона Матвеева и составляли необходимую принадлежность каждой крестьянской избы (Ровинский, т. I, «Народные русские картины»). В эпоху их большего распространения, при Петре, они, вместе с пряничными формами, дают новые мотивы украшения тканей, причем, вероятно, первые клише прямо печатали на материи, без соблюдения какого-либо порядка или связи, а подбирая одно клише к другому и заполняя ткань постепенно совершенно случайными сюжетами тех форм, которые оказались под руками (рис. 40). Таким образом, на большой занавеси, хранящейся в Смоленском музе княгини Тенишевой, рядом с райской птицей, заключенной в орнаментованную окружность, попали пирующие франты в камзолах, с дамами в костюмах той же эпохи, Полкан-богатырь, сражение царя Александра (Македонского) с неизвестным богатырем, охота на птицу и др. сюжеты, окаймленные однотонным орнаментным бордюром.

Но подобный набор клише, предназначенных для другой цели (для печатания лубков), не мог отвечать вполне тем декоративным требованиям, которые предъявлялись к набойке. Штрихи клише были слишком тонки для ткани и давали вялые рисунки. Появились специальные доски с подобными фигурами, которыми и стали набивать ткани, шедшие, главным образом, на занавески всевозможных сортов. Пошиб рисунка этих светских сюжетов на первых порах сохраняет иконописный характер рисунка, условный и аскетический, но, благодаря лубкам, постепенно оживляется и приобретает новый пошиб, в котором сказалась переживаемая народом эпоха. Рисунок 41 представляет одну из занавесей петровского времени, с богатой каймой сверху в стиле Людовика ХIV, причем формы узора над двумя птичками напоминают те каменные сандрики над окнами, которых так много дошло до нас от петровского времени. В костюмах двух воинов, едущих навстречу друг другу, сказалась эпоха Великого Преобразователя, с его продолжительными войнами и введенным новым обмундированием. Головной убор, короткий камзол с шитьем на груди и отогнутыми фалдами, короткие штаны, чулки и башмаки с пряжками передают тип рейтара этого царя. Резчик, делавший эту доску, не мог отрешиться от геройских преданий старины и, изобразив современного ему всадника, чертами лица напоминающего самого царя, поместил в левом углу картины титульную надпись: «Сильный богатырь Усыння Горынныч». Едущий навстречу первому, всадник одет в кольчугу, на нем круглая шляпа и развевающийся за плечами плащ. В правой руке он держит направленное на врага копье с флюгаркой. Назван он просто «Сильный богатырь». Любопытно отметить, что на этом и на многих других клише этой эпохи при резьбе надписей не принято в расчет, что, вырезанные на доске как следует для чтения, при набивке ткани они выйдут наоборот, что мы и видим на рисунке.

Сербы Иноземные ткани, бытовавшие в России до XVIII века, и их терминология