Учреждения и право. Иерусалимские ассизы

Состав Иерусалимского королевства

Рыцарство первого крестового похода, завоевавшее Палестину, передало вновь основанным государствам феодальный строй своей родины. Иерусалимское королевство в тесном смысле слова было только одной из бароний, основанных крестоносцами, и, даже как общее название для всех четырех государств, не столько господствовало над тремя другими (княжеством Антиохией, графствами Триполисом и Эдессой), сколько лишь верховенствовало между ними, как первое государство между равными. Иерусалимское королевство, в тесном смысле слова, составляло только южную часть владений крестоносцев — приблизительно от Аскалона до Бейрута на севере. Князь Антиохийский, графы Триполиса и Эдессы по почету стояли ниже Иерусалимского короля, но они не были его вассалами и не несли никаких обязательных повинностей. Как барония, Иерусалимское королевство распадалось внутри на составные части уже чисто феодального характера. Из городов, кроме Иерусалима, ему принадлежали Наблус, Аккон и Тир, которые вместе со многими местечками и селами составляли часть собственно королевского удела (доменов). Вся остальная территория королевства распадалась на 4 больших и несколько мелких бароний или сеньорий, которые в качестве наследственных ленов были в руках знатных семейств и зависели от. Иерусалимского короля, как верховного сеньора. Таковы были крупные баронии: 1) княжество Галилея с главным городом Тивериадой, 2) графства Яффа и Аскалон, 3) сеньории Сидон (Сеэт) и 4) Керак (Монрояль). Каждая из этих бароний дробилась далее на лены, например, от графа Яффского зависел сир д’Ибелин, а от сеньора Сидонского — Цезарея. Трудно сказать, как далеко могло идти такое раздробление; во всяком случае самый малый из ленов должен был давать достаточный доход для того, чтобы его феодальный собственник мог нести военную повинность в коннице. Позднее, на острове Кипре, куда перешли обычаи Иерусалима, Гвидо Лузиньян давал каждому рыцарю, поселявшемуся на острове по его приглашению, участок земли с доходом в 400 византиев. Крупные лены оценивались по числу вооруженных рыцарей, которых должны были их собственники ставить на службу сеньору. Граф Яффы и Аскалона должен был ставить 100 рыцарей, т. е. значит, графство распадалось на 100 рыцарских ленов; из них 26-ю ленами граф владел непосредственно, как своим уделом, и нанимал 26 рыцарей, чтобы отбывать за них военную службу, а 74 лена он раздавал на ленных же условиях: среди его вассалов сир д’Ибелин держал, например, феод в 10 рыцарских ленов и ставил 10 всадников. Все 4 крупные баронии вместе ставили Иерусалимскому королю 340 рыцарей. Но кроме того от него же зависели маленькие сеньории, как Аккон, Тир, Бейрут, Монфор, и все эти сеньории на средневековом феодальном языке можно было бы назвать барониями, так как в Палестине все они пользовались правом высшего суда (haute justice) и чеканки монеты. Те города, которые лежали в королевском уделе, тоже были притянуты к определенным, чисто феодальным повинностям. Например, Иерусалим ставил 41 рыцаря, главным же образом города ставили пехотинцев (сержантов). Со всей Иерусалимской баронии король набирал 5000 пехотинцев, тогда как число рыцарей не превышало 600.

Престолонаследие

Власть Иерусалимского короля, первоначально избирательная, превратилась постепенно в наследственную. В памятниках из эпохи крестовых походов высказываются иногда взгляды баронов, что власть короля всегда покоилась на первоначальном выборе и была ограниченной, по существу. Например, в продолжении хроники Вильгельма Тирского рассказаны переговоры сирийских баронов (от 1231 года) с послом императора Фридриха II Гогенштауфена, маршалом Рикардом Филанжери. Вождь баронов, Балиан Сидонский, говорит здесь, что королевство Иерусалимское не было завоевано, как иные государства, одним государем, который и мог бы считать себя неограниченным владыкой его судеб; нет, войско паломников, стекшееся со всех стран христианского мира, создало его под руководительством самого Господа. Первый король-сеньор был избран, ассизы и законы были составлены как в интересах короля, так и для охраны его ленников; торжественной клятвой король скрепил обещание добросовестно соблюдать ассизы; такую же присягу давали и все следующие короли, и император Фридрих II тоже принес ее. Таков был взгляд баронов. Готфрид Бульонский действительно видел в выборе баронами источник своей власти, а после его смерти норманнская партия сделала даже попытку доставить корону Боэмунду Тарентскому и смотрела на Балдуина Эдееского только как на наследника Иерусалимской баронии, но отнюдь не как на наследника власти своего брата во всей ее совокупности. И на деле Балдуин I только через признание баронами стал королем-сеньором над баронами Антиохии, Триполиса и Эдессы. Когда умер Балдуин I (1118 г.), то некоторые ленники требовали отсрочить выборы короля до прибытия его брата Эсташа де-Булонь, к которому должна была бы перейти по наследству, по крайней мере, барония. Но под влиянием духовенства право баронов на выбор короля одержало верх: церковь хотела, чтобы признак власти «Божьей милостью» (Dei gratia) видели не в наследственности престола, а в помазании короля на царствование патриархом Иерусалимским. Так был избран Балдуин II. Впоследствии, когда окончательно утвердилась наследственность королевского титула, этот переход власти к Балдуину II изображался иногда захватом (узурпацией). У Балдуина (ум. 1131 г.) осталась наследница Мелисенда, муж которой Фулькон Анжуйский и вступил за нее в права наследства. С этих пор выбор превратился просто в торжественный обряд, а к королевской власти стали прилагаться те обычаи наследования, которые были действительны для сеньории Иерусалимской.

И на Востоке — у феодального короля Иерусалима были обычные должностные лица: сенешаль, коннетабль, маршал и т. д., был свой феодальный двор (la haute cour), а в чрезвычайных случаях по почину короля и патриарха созывались особые парламенты (совещания), в которых принимали участие бароны, епископы, аббаты, чужеземные короли-крестоносцы и т. п. Но что же это были за ассизы, которым присягали Иерусалимские короли, как основным законам государства? До нас они не дошли, и их приходится восстанавливать по тем частным записям, или трактатам юристов-феодалов, которые возникли или, по крайней мере, сохранились на острове Кипре. Гвидо Лузиньян, последний король Иерусалимский, с согласия Ричарда Львиное Сердце, перекупил этот остров у тамплиеров; сюда, как живой обычай, перенесены были и ассизы Иерусалимского королевства из Аккона, где заседали феодальные палаты после утраты Св. Града. Вследствие этого, например, под именем «Ассиз Верхней Палаты» (Assises de la Haute Cour), т. е. палаты ленников, известны главным образом трактаты юристов-феодалов Кипрского королевства XIII в. — Филиппа Наваррского и Жана д’Ибелина. Филипп Наваррский был упорным противником Фридриха II Гогенштауфена, а Жан д’Ибелин сопровождал Людовика IX в крестовом походе против Египта. Под именем «Ассиз Палаты буржуа» (Assises de la Cour des bourgeois), т. е. палаты горожан, сохранился на Кипре трактат неизвестного юриста, возникший, вероятно, еще до утраты Иерусалима на почве самой Палестины. Точно также до основания Кипрского королевства и в пределах самого королевства Иерусалимского возникла, вероятно, небольшая книга, посвященная ленному праву и известная под заглавием «le Livre au Roi»; в этой «книге короля» изложение сжато, и язык ближе к своду законов, чем к юридическому трактату. Таковы главные записи Иерусалимских ассиз. В конце крестовых походов в мае 1291 г. пал Аккон (S. Jean d’Acre), последнее владение христиан в Сирии; с тех пор предания Иерусалимского королевства держались еще только на острове Кипре, где более 300 лет правила династия Гвидо Лузиньяна. Эта традиция и дошла до нас в трудах кипрских юристов, найденных в Венеции (в конце XV в. Кипр принадлежал Венеции). Что же разумели они под Иерусалимскими ассизами? Жан д’Ибелин рассказывает по этому поводу следующее предание.

Предание о «Письмах Гороба Господня»

Князья и бароны, завоевавшие Иерусалимское королевство, избрали было королем и сеньором герцога Годфрида Бульонского, который, впрочем, не захотел носить золотого венца там, где Иисус Христос носил терновый, и по-прежнему называл себя только герцогом. Желая, чтобы королевство имело хороший строй, а его население управлялось и судилось согласно справедливости и разуму, Годфрид, по совету патриарха, князей, баронов и наиболее мудрых лиц, какие только нашлись, избрал сведущих людей, дабы они путем расспросов узнали от уроженцев различных земель, собравшихся в Иерусалим, обычаи их родины. Сведущие люди собрали эти сведения и записи представили герцогу Бульонскому. Тогда Годфрид опять собрал патриарха, князей, баронов и наиболее мудрых лиц, какие только нашлось, велел прочесть им все записанное, и, по их совету и с их одобрения, выбрал из записанных обычаев те, которые казались ему хорошими, и сделал их ассизами и обычаями, которых должно держаться, соблюдать их и пользоваться ими в Иерусалимском королевстве. Затем, Годфрид установил будто бы две светские палаты для суда — «Верхнюю Палату» (la Haute Cour) из вассальных рыцарей и «Палату горожан» (la Cour de la Borgesie) из лучших горожан. Во главе Верхней Палаты, где разбирались дела вассалов, стал в качеств правителя и судьи сам Годфрид; во главе «Палаты горожан», где разбирались дела остального населения, он поставил своим заместителем зависимого человека (виконта). Все это было установлено с общего согласия сеньора, его вассалов и горожан. Для каждой из палат были установлены свои особые ассизы и обычаи (отсюда понятие Ассиз Верхней Палаты и Ассиз Палаты буржуа). Будто бы впоследствии Годфрид и его преемники исправляли ассизы, с совета патриарха, баронов, высших ленников и самых мудрых людей государства, рыцарей, клериков и мирян. В таких случаях, обыкновенно при высадке нового отряда крестоносцев (новом passage), король собирал в городе Акконе (С. Жан д’Акр) патриарха и других советников и поручал разузнавать от сведущих людей, приходивших из различных частей света, обычаи этих стран и записывать их. Некоторые короли посылали даже послов в иные государства, чтобы изучать тамошние обычаи. Будто бы все установленные в Иерусалимском королевств ассизы, порядки и обычаи (assises, usages et coutumes) были записаны прописными буквами; при этом первая буква каждой ассизы была украшена золотом, а все заглавия расписаны алой краской. Так были написаны Ассизы Верхней Палаты и Ассизы Палаты буржуа; на каждой из хартий находилась печать и подпись короля, патриарха и виконта Иерусалимского; их называли «Письмами Гроба Господня» (Lettres du S. Sépulcre), потому что они хранились у Гроба в обширном ковчеге. Когда для справки приходилось открывать этот ковчег, то при этом должны были присутствовать девять лиц: сам король или его заместитель (кто-либо из высших ленников), двое из ближних ленников (hommes liges), патриарх или его заместитель (приор Гроба Господня), два каноника, виконт Иерусалима и двое присяжных из Палаты буржуа.

Ассизы, как позднейшие записи обычаев

Таково предание, которое передает Жан д’Ибелин в первых статьях своей книги. По этому первому определению кипрского юриста, ассизы — это западноевропейские кутюмы, записанные на выбор при Годфриде Бульонском и исправлявшиеся при его преемниках. Тот же Жан д’Ибелин приводит в другом месте коронационную присягу Иерусалимского короля. Как понимает ассизы эта королевская присяга? Король обращается с присягой к патриарху. Он обещается блюсти владения и вольности Св. церкви Иерусалимской, и ассизы королевства, короля Амальриха и короля Балдуина, его сына, и старые обычаи, и ассизы королевства Иерусалимского. Итак, здесь ассизы связаны уже с именами королей Амальриха и Балдуина IV. Действительно, в памятниках феодального права Иерусалима упоминается ряд ассиз, связанных с именами определенных королей: например, ассиз Балдуина II в le Livre au Roi перечисляет проступки против ленной присяги (fei mentie), за которые сеньор мог отобрать лен у вассала; или сам Жан д’Ибелин излагает ассизу короля Альмариха, по которой ленники ленников (arrière-vassaux, вавассеры) должны были принести присягу ближней зависимости (ligue) главному сеньору королевства. Но имя Годфрида никогда не встречается в таком сочетании. Еще более противоречит себе Жан д’Ибелин в конце книги, где он как бы дает ответ на вопрос, чем же была «ассиза» его времени, в эпоху кипрских юристов? «В правление семи королей Иерусалимских», говорит он здесь: «которые все вместе процарствовали 86 лет (очевидно, Годфрида он не считает), были составлены и установлены ассизы, и до утраты Святой Земли ими пользовались так, как теперь (на Кипре) этого уже нельзя сделать: потому что мы знаем их довольно-таки слабо и все, что мы из них знаем, знаем по слухам или из обычая. И мы принимаем за ассизу обычай, который на наших глазах действовал, как ассиза, говоря, что, по слухам, ассиза именно такова». В другом месте это новое определение ассизы выражено еще яснее: «Во всех делах следует твердо держаться ассиз, а в случаях, где не ясно, какова ассиза, должно держаться обычая и давней практики. Поэтому, каждое соображение, свидетельство или решение (esgart ou conoissance ou recort), которое Палата ленников произнесет, как ассизу, должно соблюдаться, как ассиза, потому что во многих случаях ассиза может быть выяснена только ссылкой на давнюю практику или на обычай палаты. Ассиза — это известная форма закона и должна соблюдаться и действительно соблюдается в Иерусалимском королевстве и в королевстве Кипрском лучше, чем законы, декреты и декреталии».
Если в частностях и надо признать у Жана д’Ибелина противоречия с самим собой и другими источниками по истории Иерусалимского королевства, то все-таки общее представление об ассизе и различных фазах ее существования — выдержано в его трактате. Вот итог этого изложения: Начиная с Годфрида Бульонского и при 7 Иерусалимских королях, кроме очередных заседаний Палаты ленников и буржуа, собираются чрезвычайные сеймы (парламент) из прелатов, вассалов, горожан и вырабатывают ассизы (впрочем, ассиза Альмариха постановлена только Верхней Палатой), которые записываются и хранятся у Гроба Господня. Но Палаты ленников и буржуа руководятся этими ассизами чаще всего по памяти, истолковывают их по усмотрению, дополняют по общему духу и из обычая. Так продолжает вырабатываться, несмотря на существование основных писанных законов (Lettres du S. Sépulcre), обычное право Иерусалима (us et coustumes, jus consuetudinarium), которое при новых сеймах может переходить в ассизы. Взятие Иерусалима Саладином в 1187 г. уничтожает писанное право, и ассизы с этих пор живут наравне с обычаями только в традициях феодальных и городских палат (в Акконе и Никозии на Кипре), в памяти выдающихся юристов из среды ленников и буржуа, в частных записях этих грамотных людей.

По отношению к Годфриду Бульонскому предание, приводимое Жаном д’Ибелином, не выдерживает критики: его приходится урезывать. Кипрский юрист ведет от Годфрида чуть ли не все основные законы и учреждения Иерусалимского королевства, подобно тому, как весь строй Кипрского государства предание приписывало деятельности Гвидо Лузиньяна. Жан д’Ибелин предполагает с самого начала стройную феодальную организацию ленников и коммунальный строй городов. Этому представлению об Иерусалиме противоречит рассказ Вильгельма Тирского; по его словам, еще к концу царствования Балдуина I город был так скудно населен, что жителей едва хватало на защиту ворот, башен и стен. Сарацины или погибли при падении Иерусалима, или были изгнаны, а франков было так мало и так они были бедны, что едва могли заселить один квартал столицы. Нельзя преувеличивать и числа сирийцев, которых турки угнетали по городам и избивали при первом приближении христианского войска. В таком же положении были и другие города, а многие вовсе еще не были завоеваны. Правда, у того же Вильгельма Тирского в грамоте от 1100 г. рыцари (milites) уже противополагаются горожанам (burgenses), и упоминается даже виконт Верхней Палаты буржуа, но все это только зачатки коммуны (burgesia). Итак, представление Ибелина о городских учреждениях Годфрида нужно сильно уменьшить: ассизы горожан, как они дошли, и те 37 палат буржуа по городам Иерусалимского королевства, о которых говорит предание, могли возникнуть только гораздо позже. То же самое нужно сказать и о Верхней Палате короля (la Haute Cour) и соответствующих ей 22 палатах в барониях других сеньоров. Какие-нибудь законы обязательные для руководства, должны были существовать уже при Годфриде, но ведь для этого годились отечественные кутюмы. Иерусалимское писанное право, если оно вообще было налицо, могло существовать только в зародыше скромного размера. Уголовное право, как оно изложено у Ибелина и др., во всяком случае не могло входить в ассизы Годфрида. Чем иначе объяснить, что при Балдуине II сейм в Наблусе (Неаполис в Самарии), созванный в 1120 году королем и патриархом из баронов, епископов, аббатов и народа, нашел нужным издать в 25-ти главах постановления против безнравственности воровства и разбоя? Вильгельм Тирский знавал их в архивах церквей. Le Livre au Roi приводит еще другую ассизу (establissement) первостепенной важности для феодального общества, но установленную только лишь при Балдуине II: в ней приведено 12 случаев нарушения ленной присяги (ligèce), т. е. проступки, за которые конфискуется лен.

Действительные «Письма Гроба Господня»

Но подвергая сомнению кодификацию ассиз при Годфриде Бульонском, нельзя отвергать существования самых Lettres du S. Sépulcre (Писем Гроба Господня) (название Lettres могло возникнуть, когда у Св. Гроба хранились еще отдельные ассизы до свода их воедино). О них говорит и другой кипрский юрист, предшественник Жана д’Ибелина, Филипп Наваррский, ни словом не упоминающий, впрочем, о законодательной деятельности Годфрида. Этот писатель приводит даже, откуда сам он почерпнул свои сведения о существовании «Писем Гроба Господня», — от людей, которые видали «Письма» до 1187 г., т. е. до падения Иерусалима; но когда Саладин взял город, «Письма» погибли, «и никогда потом не было ни письменных ассиз, ни обычаев, ни кутюмов». От поколения юристов, помнившего битву при Гиттине, Филипп Наваррский в молодости получил вообще все свои сведения о Иерусалимском праве. В 1218 г. он участвовал в первой осаде Дамиэтты Жаном де Бриэнн, как оруженосец сира Пьера Шап, и в свободное время читал ему вслух романы. Здесь его услыхал однажды Рауль Тивериадский, сенешаль королевства Иерусалимского, и похвалил, как он читает. Когда затем Рауль заболел, Пьер Шап посылал к нему Филиппа для чтения вслух. Это продолжалось более трех месяцев. Раулю обыкновенно не спалось, и он после чтения вслух начинал рассказывать Филиппу о делах Иерусалимского королевства, об его обычаях и ассизах и наказывал запоминать все это. Позднее кипрский юрист встречался в Бейруте, Акре и на Кипре со старым сиром Ибелином Бейрутским, которого приходилось уже расспрашивать, с Балианом Сидонским, Николаем Антиомом из среды горожан и др., но Рауль Тивериадский был главный авторитет в области права. Например, про брата Гвидо Лузиньяна, Амальриха, впоследствии короля Кипрского (1194-1205), участвовавшего в битве при Гиттине в звании Иерусалимского коннетабля, говорили, что он знал ассизы на память лучше всех других людей, за исключением только Рауля. Король Амальрих не хотел оставаться в зависимости от толкований феодального двора и думал было предпринять новую кодификацию ассиз, утраченных при падении Иерусалима; для этого он просил помощи у Рауля Тивериадского. По словам Филиппа Наваррского, король предложил Раулю пригласить к участию в кодификации еще 10 вавассеров и уверял, что при их поддержке припомнит все ассизы. Рауль уклонился под предлогом, что не хочет работать сообща с каким-нибудь Раймундом Антиомом и тому подобными правоведами низкого происхождения, в действительности, он, вероятно, желал сохранить за Палатой ленников привилегию восстановлять ассизы по памяти. Ученик Рауля — Филипп Наваррский написал свою книгу об Иерусалимских ассизах по просьбе друга-сеньора, но сделал это неохотно и всегда раскаивался. Итак, существование Lettres du S. Sépulcre засвидетельствовано надежной традицией, и Жан д’Ибелин ясно отличает их от описей феодов и повинностей ленников (писцовые книги), которые хранились не у Гроба Господня, а в приказе королевской казны (Secret du Roi, а это — Trésor с бальи во главе). Кому из Иерусалимских королей принадлежала первая кодификация ассиз и обычаев, сказать трудно. Так как Балдуин II (ум. 1131 года) еще издает отдельные постановления о воровстве, разбое, конфискации ленов, а с именами Амальриха и Балдуина IV опять связаны особые ассизы, которые в коронационной присяге противополагаются «старым», то свод воедино «старых ассиз» правдоподобно отнести к царствованию Фулькона Анжуйского и Балдуина III (1131-1162). Историкам же приходится восстанавливать феодальные порядки Иерусалимского королевства по кипрской традиции.

Общий характер ассиз

Первая половина книги Ибелина посвящена уголовному и гражданскому процессу, вторая — представляет собой цельный трактат ленного права. Эта часть заслуживает наибольшего внимания историка как по особенностям феодальных отношений на Востоке, так и по своеобразности их обработки в систему права. Нигде в Европе феодальный принцип не достигал такого крайнего развития, как в областях, завоеванных крестоносцами. Здесь, кроме привычки к феодальным учреждениям, вынесенной с Запада, были налицо все те внешние условия, которые обыкновенно обостряли эту систему: факт завоевания и раздела, подбор ополчений из наиболее предприимчивых, подвижных элементов Европы; постоянная борьба с сарацинами; слабость королевской власти, не освященной традицией; довольно независимое положение светских баронов вдали от честолюбивой римской церкви. С другой стороны, феодальные учреждения все-таки не были здесь естественным произведением туземной почвы, а занесены сюда с Запада. Когда движение крестовых походов стало улегаться, и пестрая толпа крестоносцев начала складываться в организованное общество, тогда, именно вследствие разнообразия обычаев (кутюмов) в сред ополчений и необходимости считаться с особыми местными условиями Палестины, рыцарство должно было сознательно и с разбором (критически) отнестись к отношениям, ускользавшим на Западе от внимания вследствие давней привычки к ним. В связи с вдумчивым отношением к своим привычкам должно было явиться желание закрепить их (кодифицировать). На Западе обработка и свод ленных кутюмов производились чаще всего юристами, которые стояли уже на точке зрения королевской власти, вступившей в борьбу с феодалами. В этой теоретической борьбе с феодальным принципом легисты (законники) опирались на римское право, которое сообщало особую окраску их мышлению о людских отношениях и отучало понимать средневековую действительность так, как она сама себя понимала. Напротив, на Востоке (в особенности на Кипре) феодальный двор ленников взял верх над королем, и юристы-вассалы изучали us и coutumes и assises в тех видах, чтобы не дать возможности королевской власти разрастаться путем мелких правонарушений. Самые приемы мышления о феодальных отношениях и учреждениях вырабатывались здесь не на враждебном римском праве, а повторяли собой ход феодальной мысли, как она раскрывалась во время судебных прений перед Палатой ленников. Все, что мог дать организованного феодализм, предоставленный самому себе, он дал это на Востоке. Как будто ради всестороннего изучения этого начала историку в виде исключения дана была возможность произвести опыт и искусственно создать среду, особенно благоприятную для кристаллизации феодального общества.
Сердцем феодального общества в Сирии был не столько король, сколько его Палата, т. е. совокупность ленников. Палата хранила ассизы и обычаи в своей памяти, толковала их, а позднее стала даже источником закона, потому что, после гибели «Писем Гроба Господня», обычаи, признаваемые Палатой за ассизы, были приравнены пропавшим «Письмам». Гарантией Палаты держались все пожалования в стране: раздачи ленов, производившиеся сеньором без поручительства вассалов (hommes liges), имели силу только, пока сам он был жив; напротив, лены, розданные за порукой Палаты, обязательно утверждались и его наследником. Трактат об ассизах горожан объявляет незаконным побор в 7½ су за уклонение от очистки улиц только потому, что король Балдуин установил его без совета своих вассалов и своих горожан. Нечего говорить о том, что вся юрисдикция исходила от Палаты; ее свидетельство (recort) о факте дарения и владения заменяло собой письменную привилегию. Какие же средства были в руках отдельного вассала, чтобы принудить сеньора подчиниться приговору Палаты и какая гарантия у отдельного ленника против произвола этого всемогущего собрания?

Принудительные средства против сеньора

Если сеньор не исполняет решения или постановления Палаты, то есть три средства понудить его к тому (destraindre le seignor): 1) заклиная его честью и клятвой, которую он дал — блюсти ассизы; 2) созывая и заклиная своих пэров (т. е. других ленников того же сеньора) понудить сеньора к соблюдению постановлений Палаты (par semondre et conjurer ces pers); 3) отказываясь от службы, к которой обязывал лен (par lui gager de son service). Прежде, однако, чем прибегнуть к одному из этих способов, надо сперва несколько раз повторить свое требование в присутствии двора (reguerre). К этим способам понуждения ленник может прибегать, если сеньор не платит ему ренты, составляющей лен, или удерживает часть земельного лена и т. п. Порядок принуждения был таков: ленник трижды требует удовлетворения перед Палатой; затем, берет себе советника из ее среды и дважды назначает сеньору срок. Когда эти сроки пройдут, ленник приходит к нему и говорит: «я отказываюсь от службы, которую я должен вам за этот лен». Когда ленник откажется от службы (gager le service), он ждет год и день, не удовлетворит ли сеньор его требования, и не является ни на какие призывы сеньора. Затем, если сеньор все-таки не платит, тогда ленник может выбрать один из трех обычных путей — усовещивать сеньора, обратиться к помощи ленников или уже окончательно отказаться от службы, поступить куда-либо наемником, взять лен у другого сеньора и т. п. Заклинание пэров (esconjurement) состоит в том, что обиженный созывает их и рассказывает все дело; все пэры тогда в свою очередь должны временно отказаться от феодальной службы (gager le seignor), пока сеньор не заплатит должного обиженному.
Какая же, с другой стороны, была гарантия у отдельного ленника против произвола всей Палаты? Он мог только объявить всю Палату «бесчестной» (fausser la cour), но это средство было почти неисполнимо. Если ленник хочет обесчестить Палату и скажет, что ее суд или соображения, или сведения, или решение несправедливы или незаконны, тогда, чтобы доказать свое заявление, он должен выйти на поединок со всей Палатой и побеждать по очереди, одного за другим, всех ее членов, даже тех, кто не участвовал в разборе дела.

Ассизы короля Амальриха

Зависимость короля от своего феодального двора, который всегда мог прибегнуть к стачке (gager le service), чтобы настоять на своем, должна была вредно отзываться на обороне Иерусалимского королевства. Поэтому заслуживает внимания попытка короля Амальриха — оставаясь на почве феодальных отношений, укрепить свою власть и создать себе особую военно-политическую силу из вавассеров, которую всегда можно было бы противопоставить Палате из ленников первой руки. Ассиза короля Амальриха составляет коренную особенность феодального строя в Палестине. Поводом к изданию этой ассизы послужила война между Амальрихом и Жираром, сеньором Сета (Сидона) и Бофора. Война возгорелась вследствие того, что Жирар лишил одного из своих вассалов лена без ведома и решения двора. По миру, заключенному между королем и сеньором Сета, Жирар вернул своему вассалу лен и вознаградил его за все убытки. При этом случае феодальный двор, состоявший из короля, Жирара, всех баронов, высших вассалов и вообще всех тех ленников, от которых в свою очередь зависели вассалы второй руки (вавассеры), составил и установил новую ассизу. Ассиза гласила, чтобы все вавассеры королевства принесли присягу ближней зависимости (ligèce) главному сеньору (королю) за лены, которые они держали от его вассалов, и что если король хочет иметь присягу в верности от людей, живущих по городам, замкам, бургам, то пусть все они дадут ему присягу и несут в силу нее те же обязанности, которыми связаны вавассеры в силу присяги о ближней зависимости. Что же такое эта ligèce? Описывая обряд, посредством которого устанавливалась вассальная зависимость (коленопреклонение, вложение рук в руки сеньора, поцелуй в губы), Жан д’Ибелин различает два типа вассальной зависимости на Востоке: более обыкновенная (между вавассерами и вассалами первой руки) устанавливается посредством hommage, более тесная зависимость (hommage lige, ligèce) допускалась в Иерусалимском королевстве только по отношению к главному сеньору. Дело в том, что hommage можно было приносить нескольким сеньорам, от которых вассал держал лены; надо было только при каждой новой присяге оговаривать свой первый hommage или ligèce (sauver son premier seignor), т. е. своему второму сеньору вассал давал обещание помогать против всех, кроме своего первого сеньора. Но присягу ближней зависимости (ligèce) можно было на Востоке произносить только один раз, и поэтому вассалы и вавассеры (по ассизе Амальриха) давали ее главному сеньору (королю): против него они никогда не должны были помогать вооруженной рукой. Ассиза Амальриха дала возможность королю опираться на вавассеров и даже на горожан против непокорных ленников первой руки. Если, например, главный сеньор призывает своего непосредственного вассала к участию в Верхней Палате, а тот не идет, тогда король может (опираясь на hommage lige) обратиться за содействием к вавассерам непокорного вассала Эти hommes liges (вавассеры) должны явиться к своему непосредственному сеньору и требовать, чтобы тот в течение сорока дней непременно явился к королю. Когда сорок дней прошли, тогда все вавассеры должны покинуть своего непосредственного сеньора и идти к сеньору верховному; при этом они, конечно, теряют свои лены и терпят убытки, за которые их должен вознаградить король. Но так как все феодальные повинности обоюдны, то, в силу той же ассизы, главный сеньор должен оказывать поддержку вавассерам против их непосредственных сеньоров. Если кто-либо из непосредственных ленников короля наложит руку на личность или лен вавассера без постановления своего двора (палаты), или откажет ему в суде или исполнении приговора, тогда верховный сеньор должен освободить неправильно заключенного или помочь ему вернуть лен. Вследствие ассизы Амальриха ленники второй руки, давшие главному сеньору королевства присягу ближней зависимости, могли сидеть в Верхней Палате короля наравне с непосредственными вассалами его; ассиза эта объединяла между собой всех вавассеров, делала их «пэрами» друг для друга и связывала обязанностью взаимной поддержки против непосредственных сеньоров.
К особенностям феодализма в Палестине надо отнести и крайнее развитие денежных ленов. Крестоносцы-рыцари не входили в подробности сельского хозяйства, а довольствовались только рентой от сирийцев и арабов, оставшихся на землях в качестве крепостных. Поэтому рыцари и своим вассалам отводили часто в лен не определенный участок земли, а известную часть ренты. Между ленниками и ленами с крепостным населением не устанавливалось никаких прочных отношений, и о патриархальном духе феодальной жизни здесь не могло быть и речи. С другой стороны, точное определение суммы, составлявшей денежный лен, давало вассалу право требовать недобор с сеньора и грозить в противном случае отказом от службы.
Вообще феодальный строй, подававший часто поводы к внутренним раздорам, ослаблял Иерусалимское королевство и в значительной степени содействовал его падению. Но ведь первые крестоносцы, создавшие его, были убеждены, что само Провидение непосредственно ведет их к победам и торжеству, и не придавали цены соображениям мирской политики и тактики. И новый прилив рыцарей с Запада, и внимание палестинских баронов всегда устремлялись к Иерусалиму — по соображениям религии: там была главная святыня — Гроб Господень. Ленники не были даже обязаны служить сеньору за пределами государства, хотя внутри границ их можно было задержать на действительной службе до года. А между тем, если бы какой-нибудь государственный человек или стратег отрешился от привязанности к Иерусалиму, как религиозному центру, ему стало бы ясно, что Гроб Господень надо было завоевывать на Евфрате и в Мосуле, где было средоточие могущества сельджуков, а не на берегах Иордана. На Юге, в Египте, халифат Фатимидов был в упадке, и самые опасные границы христианских государств находились на Севере и на Востоке. Вполне разумно было стремление завоевать Сирийское побережье, дабы обеспечить сношения с Западом, но для укрепления границ следовало еще овладеть эмиратами Дамаском и Алеппо, захватить Гарран и Ракку и все переправы через Евфрат. Но эпоха крестовых походов умела ценить только Иерусалим.