Если при изучении ковров нам приходилось иметь дело преимущественно с памятниками последних веков (редко раньше 16 века), то при изучении художественных изделий из металла наше внимание будет обращено к памятникам первых веков мусульманской эры и даже к эпохе им предшествовавшей. Как ранне-христианские памятники находили свое начало в поздне-античном стилистическом кругу, так и ранне-исламские вытекали из поздне-сасанидских. Много времени должно было бы пройти, чтобы, с утверждением новой культуры, пластический сасанидский стиль мог переработаться в плоскостный мусульманский (В. Conn-Wiener. Das Kunstgewerbe des Ostens. 1923, стр. 110-111). Очень многие памятники уже мусульманской эпохи носят на себе явные черты сасанидского стиля. Об этом так говорит И. А. Орбели (И.А. Орбели. Временная выставка сасанидских древностей. П. 1922, стр. 5-6): «Термином «сасанидские» принято называть не только те памятники, которые были действительно созданы в пределах сасанидской Персии и прилегающих стран в период времени, ограниченный четырьмя с небольшим столетиями (226-661 г.г. по Р. X.). Далеко за пределами владений Сасанидского дома и много позже конца его владычества создавались памятники, и архитектурные, украшенные скульптурами, и самостоятельные рельефы, и, особенно, произведения прикладного искусства из металлов, кости, глины, а также ткани, по многим чертам, — по сюжетам и мотивам, по их, разработке, и по технике, тесно примыкающие к памятникам чисто сасанидским». Такой же взгляд, в частности в отношении металлических сосудов, высказывает в своей новой книге об искусстве древней Персии Ф. Зарре (F. Sarre. Die Kunst der alten Persien, 1922, стр. 48-49). Изучение серебра как сасанидского, так и ранне-исламского стало на твердую почву с появлением капитального труда Я. И. Смирнова (Я. И. Смирнов. Восточное серебро. Спб. 1909). Много новых памятников было введено в научный оборот в «Каталоге Мюнхенской выставки» (со статьей: Е. Kühnel. Die Metallarbeiten). Ценные данные встречаем мы и в вышеупомянутых новых работах И. А. Орбели и Ф. Зарре. Первым в мире по богатству собранием «сасанидских» изделий из металла является Государственный Эрмитаж.
Как происходило изменение пластического стиля Сасанидов в плоскостной мусульманский, мы можем судить, хотя бы, по примеру, приведенному Кон-Винером. Возьмем серебряное блюдо из собрания Строганова (Sarre. Die Kunst der alten Persien, рис. 109) ранне-мусульманского времени. На нем изображен властитель в типе сасанидских восседающих на троне царей; он носит корону подобную сасанидской; но он уже восседает не на троне, а сидит на корточках на ковре. Сравнение этого блюда с сасанидским из ранней эпохи с изображением осады крепости (* см. сноску ниже) показывает, как пошло на убыль чувство пространства.

* M. A. № 2969; рис. 105 у Sarre, о. с. Это блюдо вызывает сомнение у И. А. Орбели: едва ли не поддельно, пишет он (о. с., стр. 12), блюдо с литым изображением сцены нападения конницы на крепость (2969), внушающее подозрение по технике.

Там крепость твердо поднимается вверх и окружающее ее войско глубоко прочувствовано в пространстве. Здесь над всем преобладает плоскость блюда; ракурсов и перспективы уже нет; слуги, музыканты, львы уже не окружают царя, а обрамляют, и схематический рисунок людей и их одежд совершенно удаляется от действительности.

Еще шаг дальше — и фигуры станут орнаментом, и пластическая выбивная работа будет заменена плоскостной гравировкой. Блюдо с изображением трех персонажей, а в нижнем поле двух хищных зверей (Cohn-Wiener, о. с, рис. 84) представляет яркий пример этого стиля. По сходству в трактовке фигур и лиц с памятниками керамики, а также самыми ранними проявлениями арабо-месопотамской миниатюры это блюдо возможно датировать эпохой 11-12 веков или даже несколько позднее. Один из важнейших элементов мусульманской орнаментации — фризы с куфическими надписями также наблюдается уже на ранне-исламских серебряных сосудах.
Уже в раннюю эпоху ислама изделия из бронзы: подсвечники, кружки, тазы, кувшины, курительницы, акваманиле — вытесняют запрещенные религией изделия из серебра постепенно, но неуклонно; благородные металлы применяются только для инкрустирования. Прекрасным примером такой инкрустационной работы, к тому же точно датированным — 1163 годом — является известный гератский котелок, описанный и изученный Н. И. Веселовским (И. И. Веселовский. Гератский бронзовый котелок 559 года хиджры (1163 г. по Р. X.) Спб. 1910 (Материалы по археологии России, № 33)).

Котелок орнаментирован в настоящем плоскостном стиле; он украшен рядом горизонтальных фризов, где чередуются орнаментально трактованные надписи с фризами, на которых изображены всадники, музыканты, акробаты, птицы и пр. Еще ряд точно датированных бронзовых сосудов из эпохи 12-13 веков позволяет сгруппировать вокруг них близкие им по стилю, что дает яркую картину блестящего развития этой отрасли мусульманского искусства в эту эпоху. Согласно Мижону (Manuel, стр. 172), мусульманская бронза может быть классифицирована по двум группам: 1) восточной — иначе называемой группой «мосульских бронз», т. к. главным центром производства здесь был Мосул в Месопотамии, и 2) западной — сиро-египетской. Последняя образовалась под влиянием месопотамской группы; только сосуды в форме животных в фатимидском Египте носят черты своеобразной обработки. Египетская школа при мамелюках в 14 и 15 веке стала на путь самостоятельного развития, в орнаментике характеризующейся отсутствием человеческих фигур, применением стилизованных розеток и медальонов с куфическими надписями. Примером проявления этого стиля может служить «курси» (подставка для корана из Калауна 1327 года) (ныне в Арабском музее в Каире). Ярчайшим выражением мосульского стиля является блюдо, исполненное мастером Мохаммедом ибн-Абсуна по приказу атабека Лулу из Мосула (1233-1259) для принцессы Хавонрах (М. А. табл. 145). Китайские черты сплетаются с переднеазиатскими в творчески новое целое в большом блюде конца 13 века в Берлинском музее, где феникс и дракон в центральном поле скопированы с китайских оригиналов, а всадники в обрамляющей полосе еще чисто месопотамского типа. Отметим еще ряд бронзовых курильниц и акваманиле в виде животных и птиц; мы знаем изображения лошади, утки, петуха из ранне-мусульманской эпохи 7-8 веков в Персии и Месопотамии, оленя, льва в искусстве фатимидского Египта 10-11 веков. Эти памятники подводят нас вплотную к проблеме скульптуры в мусульманском искусстве. В. В. Бартольд считает заслуживающим внимания до сих пор «не отмечавшийся факт согласия письменных известий различного происхождения о широком распространении в восточно-иранском мире в последние века до и в первые века после мусульманского завоевания скульптурных изображений животных» (В.В. Бартольд Восточно-Иранский вопрос (И. Р. А. И. М. К., т. II), П. 1922, стр. 379). Из ряда известий приводимых акад. Бартольдом особенно интересно сообщение бухарского историка Нершахи, родившегося в 899 г.: еще при его жизни на одном из бухарских базаров открыто продавались «идолы» — вероятно глиняные фигуры людей и животных; «из слов историка, замечает В. В. Бартольд, что такой обычай еще был в его время, можно заключить, что этот пережиток домусульманского периода успел исчезнуть ко времени составления его труда, написанного в 943 и 944 г.г.» Таким образом для определенного пункта мусульманского мира, в данном случае для Бухары, устанавливается момент исчезновения скульптурных изображений. Влияние несомненно существовавшего, но далеко не всегда соблюдавшегося религиозного запрещения ваяния могло сказываться только постепенно; к тому же религия не запрещает мусульманину иметь у себя изображения живых существ, если обстановка, в которой они хранятся, и цель, для которой они употребляются, исключают возможность предполагать, что им оказывается неподобающее уважение (В. В. Бардольд, о. с., стр. 380). В согласии с этим и большинство бронзовых фигур по назначению являются акваманиле, курильницами и пр. Мижон (Manuel, стр. 62 сл.), сообщая известия писателей о скульптуре, из дошедшей до нас скульптуры отличает лишь такие памятники круглой скульптуры из камня, как львы в Альгамбре (14 века). Большее распространение имела резьба по дереву, камню, кости.