Старинные ковры Средней Азии

Туркмены

В обычае азиатских деспотов (в частности Тамерлана) входило принудительное переселение покоренных народов и племен с одного места на другое, где их уже расселяли большими группами, как колонистов. Делалось это, с одной стороны, с целью окончательного усмирения их — прибрать их поближе к рукам; и действительно, вдали от родины, в новой обстановке, они надолго теряли возможность проявления непокорства; с другой стороны, имелось в виду создание оплотов в иных не вполне надежных областях и, наконец, преследовалось желание насадить новые отрасли производства и промышленности в разных местах по собственному произволению. Весь Восток представляет бесчисленное множество примеров того, как целые округи таким путем совершенно меняли свою физиономию. Мы видим, как отдельные местности временами пышно расцветают, благодаря новшествам в области земледелия или возникновению новых отраслей промышленности, становятся центрами производства и вывоза товаров, считавшихся редкостью. Так эта смена упадка и расцвета тянется на протяжении многих веков. Шелководство, хлопководство, разведение льна и конопли, культура красильных растений, все это так же часто пересаживается с места на место, как и разные ремесла и производства: гончарное, ткацкое, ковровое, оружейное, кожевенное. Некоторые города и области приходят в совершенный упадок, другие пышно расцветают, чтобы подчас так же внезапно испытать на себе поворот судьбы, в зависимости от каприза или военного счастья своего правителя. Переселенные таким образом племена лишь в редких случаях теряли свою самобытность. Пришельцы не могли слиться с осевшим уже ранее в этой местности населением; если они были сильны численностью, то уже необходимость заставляла их охранять свою этнографическую самобытность, так как иначе им, придавленным тяжелым ярмом победителей, грозила окончательная гибель как племени и падение до степени бесправных и презираемых чужеземцев. Этим и объясняется возможность такого близкого соседского сожительства стольких разнообразных племен, сохранивших тем не менее свою самобытность, какие мы видим в Туркестане, Иране, Афганистане, Персии, отчасти в Малой Азии, на Кавказе, в Индии и других странах Востока.
Вторым достаточно важным моментом в этом вопросе на Востоке является гаремный уклад, из-за которого сохранение расовой чистоты было немыслимо. Женщины покоренных соседей или далеких племен, побежденных во время походов и набегов, поступали, как ценная добыча, в гаремы и кибитки победителей. Веками шла торговля женщинами с северного и восточного побережья Черного моря в Малую Азию, Месопотамию, Сирию, Персию и пр. Это были женщины совсем иных рас, не имевших ничего общего с жителями тех стран, куда они попадали в качестве товара и где становились матерями. Назовем в частности черкешенок (Адигэ), абхазок, грузинок, имеретинок и т.д. Представим себе далее, что такое положение дел тянулось веками и имело место по всему Востоку. Стоит только просмотреть длинный ряд жен (имена и происхождение которых нередко известны) всех правителей из больших азиатских и вообще магометанских династий, какими являются, например, Саманиды (874-999) в Заамударьинском крае и Персии, Сельджуки (1037-1300) в Персии, Сирии и Малой Азии, султаны Мамелюки в Египте, монгольские Гулакиды, Тимуриды, Крымские ханы и индийские цари, и мы увидим, что среди всей этой аристократии не найти ни одного вполне чистокровного представителя нации или племени, к которым он принадлежал. В широкой массе народа такие, правда безусловно невыполнимые, изыскания хоть и не дали бы столь поразительных результатов, но все же значение этого момента нельзя отрицать и им подкрепляется наше убеждение, что обитатели Востока представляют собою народы весьма смешанной крови.
Подобное смешение рас имеет и для темы нашего очерка далеко немаловажное значение, ввиду того, что оно по необходимости влечет за собой и смешение вкусов, а это в свою очередь должно проявиться в художественной промышленности. К тому же, вкус не есть исключительно результат воспитания, а несомненно стоит в зависимости и от неосознанных атавистических воспоминаний.
Туркмены принадлежат к тюркскому племени и родственны туркам в северной Персии, Закавказье и самой Турции. Тип их изменчивый; монгольский тип встречается среди них так же часто, как и тип, не отличающий их от западных арийцев. Это обстоятельство находит себе объяснение в сильной примеси чужой крови, которая вносится частыми браками с персиянками и курдками. Заслуживает внимания тот факт, что женщины, происходящие от смешанных браков, сохраняют в большей чистоте отцовский тип, отчего среди них арийский тип почти вовсе не встречается. Дети, родившиеся от чистокровных туркменок, считаются более знатными и благородными; поэтому каждый туркмен считает своим долгом иметь в числе своих жен хотя бы одну туркменку, но особенно охотно берут жен и наложниц иной расы.
Говорят туркмены на джагатайском наречии татарского языка, однако, с некоторыми особенностями. Все они сунниты. Замечательно полное отсутствие среди них религиозного фанатизма. Общественное устройство их патриархальное. Старейшины, именующиеся баями (бай — от турецкого бей) и ханами, составляют как бы правительство. Некоторые семейства, отличающиеся древностью рода и богатством, составляют своего рода аристократию, пользующуюся известным преимуществом в собраниях и совещаниях. Муллы особой роли не играют. Имущество туркмена составляют кибитки, ковры, кошмы, железная и медная посуда, лошади и скот. До подчинения России туркмены были разбойничьим народом, промышлявшим исключительно грабежом и торговлей невольниками. Единственным занятием мужчин до недавнего времени были, а в некоторых местностях Персии остались и поныне, так называемые «аламаны» — обыкновенные ночные разбойничьи набеги и нападения на караваны, поселки и даже города; главная цель таких аламанов — захват пленников. Все домашние работы лежат исключительно на женщинах; они собирают и разбирают кибитки, готовят пищу, ходят за скотом, поят верблюдов, шьют одежду, валяют кошмы, ткут ковры и паласы; мужчины же ничего определенного не делают.
Туркмен по самой природе своей воин, и исключительно воин; это очень сильные люди, с крепкой мускулатурой, особенно в плечах и руках, чем они обязаны вековому употреблению луков. По сложению они сухи и худощавы. Грудь их скорее узкая, чем широкая, и развита далеко не так сильно, как у монголов. С этими последними туркмены, живущие по ту сторону пустыни, имеют больше сходства, чем кочующие около персидской границы. Порода последних значительно улучшена сильной примесью персидской крови, в течение веков внесенной в них пленными персиянками. Туркменские старухи отвратительны в полном смысле этого слова. Некрасивость их совсем иная, чем некрасивость старух персидских народов. У последних черты лица становятся карикатурно-резкими, глаза западают и взгляд делается диким и пронзительным. Лицо же старухи-туркменки с годами становится почти совершенно плоским, нос едва выступает и все лицо изрезано морщинами и тысячами мелких морщинок; прижатая к губам форма носа есть следствие постоянного ношения личного покрывала, придавливающего кончик носа.
Дети туркменов вступают в брак в весьма юном возрасте: мальчики — лет 14-15, а девочки в 10-12 лет. При этом у туркменов имеется странный обычай, согласно которому молодые после свадьбы живут вместе лишь 2-3 суток. Затем молодая возвращается на 2-3 года к своим родителям и здесь работает над своим приданым, состоящим из нарядов и из предметов украшения кибитки — ковров. Лишь после этого она возвращается к своему мужу, который от своего отца получает кибитку, служащую жилищем всей семьи.
Туркмены делятся на пять главных племен, из которых некоторые в свою очередь распадаются на более мелкие. Есть различия в наречии этих племен, в обычаях и особенностях, проявляющихся, между прочим, в характерных орнаментах и узорах ковров; сами они отлично разбираются в этих различиях, в то время как чужеземцу все они кажутся весьма похожими. Это явление напоминает «шотландские» материи, которые все клетчатые, но по сочетанию красок относятся к определенному клану.
Из «Родословной туркменов» Абуль-Гази-Богадур-Хана (Шэджереи-и-тэракимэ, или книга родословного древа Туркменов, написанная в XVII в. хивинским ханом Абуль-Гази-Богадуром) и отчасти из устных преданий можно вывести, что в глубочайшей древности туркмены жили на севере, на берегах озера Иссы-Куля. В VI в. туркмены были на Сыр-Дарье, в X в. перекочевали на левый берег Аму-Дарьи, а потом в округ Мерва. В 1036 г. в Мерве водворяется тюрко-туркменская династия Сельджуков и город достигает наибольшего расцвета, но скоро гибнет под натиском тюркских племен, а затем и монголов. Богадур-Хан пишет, что название «туркмен» происходит от персидского «тюркманенд» (похожий на тюрка).
Все туркмены русской Средней Азии, Бухары и Афганистана находятся между собой в ближайшем родстве. Они составляют там теперь 70% населения и разделяются на пять главных племен: Салоры, Сарыки, Теке, Иомуды и Эрсари. Второстепенные племена следующие: Гокланы, Икдыр, Абдал, Огурджали и Алиели. Все эти племена в свою очередь разделяются на многочисленные роды. Кроме этих племен существуют еще туркмены в Персии и Малой Азии и даже на Кавказе, в Дагестане.
Древнейшим племенем считаются салоры, ведущие свое происхождение от полумифического героя Салора, сына Таг-хана, внука Огуз-хана. После продолжительных войн с тюркским племенем Беджнэ они покинули занимаемые ими места и переселились на юг на Аму-Дарью и в Мерв, где тогда владычествовала арабская династия Аббасидов. Около XI в. от салоров откололись йомуды, текинцы, сарыки и другие. Во время пребывания салоров в северо-восточной Персии, в Хорасане, Иране и Фарсе, появился среди них богатырь Салор-Огурджик, который с 1000 кибитками ушел в Шемаху, оттуда в Крым, а затем через Волгу пришел на Урал. Отсюда он должен был уйти с частью своих кибиток на Мангышлак и в Балханские горы недалеко от Красноводска. От него ведут свой род многие туркменские племена — Огурджали и другие, живущие вне Закаспийской области.
Страна, служащая в настоящее время местопребыванием туркменских племен, принадлежала сначала персам (Дарий Гистасп), потом, вскоре после возникновения Ислама, владели ею арабская династия Аббасидов, а далее, до X в. — другие арабские же династии. В XI в. в Мерве (древняя Маргиана) появляется туркменско-тюркская династия Сельджуков, но вслед за нею с XIII по XVI вв. страной завладевают монголы, на смену которым приходит персидская династия Сефевидов. После смерти Надир-Шаха в 1747 г. Мервом завладевают бухарские ханы, разоряют город, опустошают страну, а жителей переселяют в Бухару. В 1820 г. значение Мерва окончательно пало, а прочие оазисы оставались во власти персов, пока ими не овладели свободные туркменские племена. Каракумские степи и Усть-Урт входили в состав сильного в то время хивинского ханства.
В 1637 г. туркмены появились в Теджене, Бами, Беюрме и на берегах Атрека и Гюргена. В 1739 г. персидский шах Надир покорил Хиву и переселил живших там теке и йомудов в Хорасан; прочие туркмены остались на севере, кочуя по Мангышлаку и по Аму-Дарье. В конце XVIII в. туркмены стали бичом хивинцев, ранее неоднократно побеждавших их.
В таких непрерывных войнах и передвижениях, то в розысках удобной земли и воды, то в разбойничьих набегах на хивинские, бухарские и персидские владения, жили туркмены почти все XIX столетие до появления в Средней Азии русской власти. Уже в XVIII в. русское правительство не раз пыталось проникнуть в среднеазиатские степи. В 1804 г. генерал-майор Я.Е. фон Фелькерзам, командуя снаряженной по приказанию Павла I корабельной экспедицией, собственноручно водрузил российское знамя на восточном берегу Каспийского моря и имел встречи с туркменами и киргизами («Акты Археографической Кавказской комиссии, т. III, стр. 701, т. IV, стр. 914 и пр.»), однако, лишь в половине XIX в. русское владычество прочно утвердилось в ханствах Хивинском, Бухарском и Кокандском, а в 1881 г. поход Скобелева и взятие крепости Геок-Тепе окончательно сломили упорное сопротивление наиболее сильного врага — туркменов-текинцев, которые в 1885 г. подчинились русскому владычеству.
По сведениям Боголюбова текинцы (около 36.800 кибиток) сидят в оазисах Ахал-Текинском, в восточной части Атрека, в Тедженском и Мервском с окружающими степями; сарыки (около 7290 кибиток) населяют оазисы Иолатанский и Пендинский и окружающие степи; салоры (около 3000 кибиток) живут в Иолатанском и Пендинском оазисах, а также в Серахском и окрестных степях; йомуды (около 4600 кибиток) живут по рекам Сумбару и Атреку, частью в России, частью в Персии; эрсари по Аму-Дарье в пределах России, Бухары и Афганистана; все они ведут полуоседлый образ жизни. Иомуды кочуют по всему Мангишлаку.
Кроме туркменов салорского происхождения, в Закаспийской области проживают туркмены Огуз-Хан, распадающиеся на следующие племена: гокланы по рекам Атреку и Сумбару, Игдыры и Абдалы по восточному берегу Каспийского моря, южнее форта Александровского, Огурджали по берегу Каспийского моря южнее Красноводска и на островах Челекен, Долгом и Огурджинском; из них многие ведут оседлый образ жизни и живут в саклях.
От коренных туркменов следует различать отуркменившиеся племена арабского происхождения: Ших, Сеид, Махтум, Ходжа и Ата, хотя и живущие среди туркменов, но не смешивающиеся с ними и считающие себя потомками пророка.
Затем следует выделить тоже отуркменившиеся чисто тюркские племена Алиели, Нухурли, Мурчали, Анаули и Мехинли. Быть может, они представляют собой первоначальных обитателей страны до вторжения туркменов, т.е. до X в. Живут они преимущественно не в кибитках, а в глинобитных саклях, отличаясь многими особенностями обихода, и ведут оседлый образ жизни.
По мнению Ф.А. Михайлова, развитие коврового производства в том или ином племени находится в теснейшей связи с разведением овец породы «харчи», породы степной по преимуществу, не переносящей горных пастбищ. Те племена, которые со степей переходили в горы и стали разводить иные, горные, породы, утратили вместе с тем и производство ворсованных ковров. Далее Ф.А. Михайлов сообщает, что среди туркменов принята классификация ковров, основанная на очертаниях главной составной части рисунка, называемой «гюль» или «розой», т.е. четырех-, шести-, или восьмиугольных фигур, заполняющих поле ковра. Такие «розы» носят названия: салорской, эрсаринской, йомудской, чаудорской и т.д. К салорской орнаментальной группе могут быть отнесены племена: салоры, сарыки, текинцы мервские и отчасти ахальские, дали и кизил-аяки (эрсаринцы); к группе йомудской причисляются: йомуды, огурджали, чаудор, икдыр, абдал, ходжа (арабы), гокланы. В состав эрсаринской группы входят племена и роды: кашир, башир, бурдалык, чакыр, алиели, тонга, топча и другие эрсаринцы, живущие в пределах России, Бухары и Афганистана по Аму-Дарье, а также каракалпаки. В каждой группе имеется по несколько рисунков для разных ковровых изделий, как то чувалов и торб, энси, намазлыков, дорожек и проч. т.п.
Наиболее древний рисунок принадлежит салорам; главный элемент его — разукрашенный восьмиугольник, который и называется салорской розой (салор-гюль). В конце XVIII в. салоры жили в оазисах Иолатане и Пендэ; однако под напором сарыков, большая часть их в 1780 г. ушла на р. Герируд и в Серахс. Салоры передали свое искусство сарыкам, а сами почти совершенно перестали заниматься выделкой ковров; сарыки же распространили ковровое производство между текинцами. На месте говорят, будто салоры не выделывают больше ковров по той причине, что персидские ханы, под власть которых они подпали, отбирали у них все лучшее, и это их отвратило от исконного их занятия.
Рисунок салорской розы остался основным элементом орнамента, принятого не только сарыками, но и текинцами, особенно мервскими. Текинцы Асхабадского и Тедженского оазисов имеют тот же орнамент, но уже пострадавший от изменений. Что касается ковровых изделий туркменов, то они бесспорно красивее всех прочих кочевничьих ковров. Лишь тот, кто собственными глазами любовался роскошным колоритом старинных туркменских ковров, кто сам, зачарованный прелестью этих удивительных изделий, испытал настроения, навеваемые их гармонией, тонкостью и шелковистым блеском, мог составить себе понятие о красоте этих, обычно небольших по размерам, изделий, выработанных вековым навыком, то блестящих исчерна-красных ковров с шелковым, цвета слоновой кости и алой розы, орнаментом, то матовых, как бы подернутых дымкой с тем же белым цветом и вкрапленным синим на буро-красном фоне, то сияющих своим насыщенным красным тоном, усыпанных крупным стильным орнаментом, или же, наконец, украшенных пестрыми полосами по почти белому фону.
Кому хоть раз пришлось видеть старинные туркменские ковры, тот никогда не спутает их с изделиями других кочевых племен уже по одному орнаменту, не говоря о технике. Дать точное описание орнамента невозможно, так как своеобразные фигуры его несравнимы ни с цветами, ни с какими-либо определенными геометрическими фигурами. Следует упомянуть, что среди старинных ковров одинакового возраста, качества, происхождения и рисунка одни отличаются удивительным шелковистым блеском, тогда как у других общий тон совсем матовый, как бы подкопченный, что по-своему не менее красиво, так как орнамент и рисунок выступают с особенной отчетливостью. Разница между ними, особенно там, где много белого, приблизительно такая же, как между глазурованным и неглазурованным фарфором. Особенно красивые образцы такого рода нам приходилось встречать среди пендинских чувалов. Чудный блеск, свойственный старым туркменским коврам, их ярко горящие тона с серебристым отблеском, насыщенные и глубокие, являются неподражаемым результатом действия времени. В общем, ковры с блеском всегда гораздо красивее; ведь настоящий блеск, присущий благородному материалу, до неузнаваемости облагораживает краски, по сравнению с материалом неблагородным. Золотисто-желтый шелк и фиолетовый бархат дают, например, прелестное сочетание, но те же краски на холсте или ситце, кажутся некрасивыми и вульгарными. Многие восточные ковры, особенно ковры с частым ворсом, имеют, пока новы, своего рода аппретуру. Они жестки на ощупь и сгиб, иногда даже настолько, что при сгибании ковра должны, казалось бы, полопаться нитки основы. Совсем ошибочно по этой жесткости выводить заключение о доброте ковра, как это зачастую делают торговцы, расхваливая свой товар. Жесткость доказывает лишь, что ковер еще ни разу не мыт и не промочен, то есть, что он совсем новый.
У туркменов ткут исключительно женщины, и в употреблении исключительно горизонтальные ткацкие станки. В туркменских половых коврах наблюдается общая характерная черта: на обоих концах их почти всегда имеется по широкой гладкой полосе основной ткани. Гладкие паласы выделываются трех сортов: высший сорт отличается мелким двухсторонним рисунком, т.е. рисунок ясно виден и на изнанке, что менее отчетливо во второсортных, а в третьем сорте с оборотной стороны лишь кое-где заметны следы рисунка и они усажены длинными концами ниток. Все ковровые ткани туркменов имеют шерстяную основу и такой же уток. Фон их всегда буро-красный или красный, только в изделиях племени огурджали фон и орнамент имеют равное значение. При тканье ковров туркмены пропускают только по одной уточной нитке после каждого ряда петель, тогда как киргизы и узбеки — по две.
Туркмены применяют для выделки ковров шерсть овец исключительно одной — белой — с черными или по крайней мере пятнистыми головами персидской породы. Бумажная пряжа иногда применяется, особенно в дверных коврах (энкси), однако лишь для петель; шелк применяется лишь изредка и то лишь для отдельных частей орнамента. Такие ковры ценятся особенно высоко и встречаются почти исключительно среди пендинских. Сами туркмены не очень бережно обходятся со своими изделиями; обыкновенно ковры большого размера в скатанном виде лежат в углу кибитки и расстилаются только по случаю каких-либо празднеств или для встречи гостей, и назначение их, вообще, чисто декоративное. В прежнее время ковры выделывались только для собственного обихода, но недавно в Мерве и в Асхабаде стали нанимать работниц и изготовлять ковры специально для продажи; предпринимателей из европейцев пока, к счастью, еще нет.
Кроме овечьей шерсти, применяется иногда и мягкая шерсть верблюжат 3-4-дневного возраста; изготовляемые из нее ткани называются «агари» (аг, (ак) = белый; агармак = белеть, быть белым).
Лучшими являются ковры племен сарык и салор в Иолатане и Пендэ; за ними следуют ковры текинцев в Мерве и Асхабаде, далее идут йомудские, огурджалийские и т.д., а также ковры племен, кочующих в окрестностях Кызыл-Аяка (3 сорта), Колы, Ахчи и Бешира.
Что касается орнаментики, то, по сведениям С.М. Дудина, у каждого племени, а по другим источникам (Н.Ф. Бурдуков) и у каждого рода племени, существует свой узор или орнаментальный элемент, всегда повторяющийся. В почти тождественных между собой коврах это проявляется преимущественно во внутренних деталях «гюли», орнаментальной розы, в которых мы встречаем бесчисленные преднамеренные различия; к ним мы еще вернемся, когда речь дойдет до отдельных племен. Существуют даже определенные названия отдельных рисунков, например: «кызил гилем» — девичий ковер. В орнаменте своих узоров туркмены пользуются — кроме не имеющих определенного значения геометрических фигур — исключительно предметами своего домашнего обихода, или же переносят названия их на сходные по форме орнаментные фигуры, так, например: фигура 1 называется «аранакш-гюль», т.е. пила, фигура 2 — «айна-гюль», т.е. зеркало. В этих случаях слово «гюль» получает как бы значение «фигуры» хоть собственно оно означает — «розу». Одна звездчатая фигура носит название «илдыз-наш-гюль», другие «куриный след», «лошадиная голова», «цветок» и т.п. (Н.Ф. Бурдуков).
Фигура 3 называется «гопуз», правильней «кобуз», что соответствует вышедшему уже из употребления музыкальному инструменту (духовому), игрой на котором занимались женщины. С.М. Дудин говорит, что форма этого инструмента на самом деле совсем иная.

Уже Марко Поло восхваляет ковры «туркоманов», но никаких подробностей о них не сообщает; так же мало сообщают по этому вопросу и другие источники, все они дают лишь общий похвальный отзыв. В Европу туркменские ковры попадали в прежнее время, по-видимому, лишь в очень малом числе; нам удалось найти изображение туркменского ковра лишь на одной картине кисти Лоренцо ди Креди в Пистойском соборе, в то время, как персидские и малоазиатские ковры во множестве встречаются на картинах XIV до XVIII в.
О видовом подразделении ковров, согласно назначению их, мы уже выше дали общие сведения, так что можем ограничиться здесь некоторыми добавлениями. Молитвенные ковры редко встречаются у туркменов; михраб в них обыкновенно небольшой, угловатый; бордюры по бокам очень широки, а среднее поле разделено на квадраты или же поперечною полосою, что по словам самих туркменов обозначает Каабу.
В энкси преобладает бордюр и занимает большую часть площади ковра. Весь узор располагается по вертикальной оси, причем небольшое среднее поле обыкновенно делится поперечной полосой, как и в молитвенных коврах.

Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве Ковровые изделия Средней Азии