«Макамы» Харири из библиотеки в Париже

Наиболее изученным циклом иллюстраций к «Макамам » является парижская рукопись (из бывш. собр. Шеффер), датированная 1237 годом и иллюстрированная художником Яхией-бен-Махмудом из Вазита в Месопотамии (воспроизведения в «Manuel ďart musulman», t. II, стр. 2, 3 и 4, Kühnel, о. с., рис. 12, Blochet, о. с., р. 16). Хотя все миниатюры этого манускрипта являются произведением одного мастера, замечает Blochet (Blochet. Peintures de manuscripts arabes à types byzantins, p. 13), однако, по его мнению, иллюстрации следует подразделить на две серии: к первой принадлежат те, которые изображают сцены текущей жизни, в которых Яхия-бен-Махмуд воспроизвел то, что он видел на улицах, на рынках, в мечети (* см. сноску ниже).

* Мера наблюдательности, степень живости передачи окружающей жизни во всей ее характерности несомненно слабее, чем в петербургском Харири (в Азиатском музее), где с детальной точностью передается архитектура, обработка произведений художественной промышленности. (Подробнее см. об этом ниже).

Однако, если всмотреться внимательнее в фактуру и художественные приемы, мы заметим, говорит Blochet, сходство с миниатюрами эллинского средневековья, т. е. византийскими (* см. сноску ниже).

* Отметим, что черт сродства больше в Петербургском Харири; напр. одежды в парижском Харири трактованы чаще как узор, а не как система складок, выражающих объем.

Стиль не имеет ничего общего с персидской живописью и, очевидно, имеет совершенно другие источники. В арабской миниатюре не замечается в рисунке ни малейшего стремления к тщательной выписке деталей, столь свойственного позднейшей персидской миниатюре, — рисунок здесь значительно сильнее и шире; он бывает порой грубоват, даже схематичен, но жизнь и движение он передает гораздо убедительнее. В целом широта общего очерка, расположение складок, предпочтение изображения целого мелочным деталям — вот характеристические черты искусства Яхия-ибн-Махмуда в тех миниатюрах, где он изображает сцены из обыденной жизни, где-нибудь в Куфе или Вазите. И в этих чертах думает Блоше видеть отпечаток веяния византийского искусства.

Еще значительнее сказывается это влияние в миниатюрах второй серии, где миниатюрист ввел в свои иллюстрации элементы, которые могли быть заимствованы только из Византии. Прежде всего эту заимствованную черту он отмечает в нимбах, порой встречающихся, где он видит дурно понятое подражание золотым нимбам византийских святых. Особенно ярким примером этого влияния кажется Блоше воспроизводимая им миниатюра (о. с., стр. 16), где персонаж направо кажется оформленным из двух очень различных элементов: голова будто бы скопирована с головы Христа какой-нибудь византийской миниатюры, а тело является копией какого-то индийского божества, по-своему истолкованного сирийским (?) мастером и лишенным некоторых атрибутов, оставшихся ему непонятными.
Блоше (о. с., стр. 8) отмечает сходство миниатюр, иллюстрирующих «Макамы», с иными коптскими миниатюрами, но не приводит примеров. Сближение это, по-видимому, совершенно правильно. Если мы обратимся к коптскому Евангелию 12 века, (из Национальной библиотеки в Париже, Copte 13) (воспроизведен ряд миниатюр у G. Millet. Recherches sur Ľiconographie de ĽEvangile. 1916. f. 10, 80, 118, 123,159, 222, 227, 486, 488, 493) и сравним типы лиц f. 10 (Благовещение) с молодыми лицами на сцене свадебного шествия Парижского Харири (воспр. Kühnel, о. с., рис. 13), то мы увидим поразительное совпадение: те же технические приемы — рисунок простой твердой линией, то же отсутствие лепки, теней, того же типа черты лица. Заметим еще сходство в трактовке растений (рис. 13 у Kühnel, f. 4, у Migeon, о. с. — для Париж. Харири № 5897 и f. 123, 227 и 486 у Millet, о. с.). Обращаясь к общей характеристике миниатюр разбираемой рукописи по известным нам по воспроизведениям образцам, отметим прежде всего мастерство композиции. Как крепко, в какую удивительно целостную компактную группу, дышащую единством замысла, объединены, например, обе сцены свадебного шествия (Kühnel, о. с., стр. 12 и 13). Люди, животные (лошади и верблюды), знамена, музыкальные инструменты — все это как бы отдельные части единого живого целого, слитно связанного композиционно и схожего по элементам, но в обеих миниатюрах по-разному распределенные. Немалое мастерство проявил Яхия и в немногофигурной композиции (f. 4 у Migeon, о. с.), где трое арабов в чалмах и лежащий верблюд образуют с обрамляющими с двух сторон деревьями чрезвычайно выразительную, музыкально построенную группу.
В Париже есть еще 3 манускрипта «Макам» с миниатюрами (№ 6094-1222 г.; № 3929 — ок. 1276 г.; № 1618. Сверх этого есть еще 3 экземпляра в Британском музее, 1- в Вене (1333 г.), 1 — в Азиатском музее в Петербурге и 1- в Тюбингене. Мартин (о. с.) говорит, что существует еще иллюстрированный экземпляр в Палермо, но владельца его ему не удалось отыскать). Это во-первых, № 1618 из Национальной библиотеки, одна из миниатюр которого воспроизведена у Migeon (о. с., стр. 5). Она изображает двух арабов — одного с седой бородой, другого с черной — в нимбах, здоровающихся и при встрече целующихся; оба верхом на верблюдах. Надпись золотыми буквами по краю миниатюры называет изображенных. Иллюстрации дают ряд сцен из жизни арабов.
Другая лицевая рукопись «Макам» в Париже (в Национальной библиотеке № 6094). Она была иллюстрирована в 1222 году по P. X. (ср. Blochet, о. с., стр. 9 ss.). Дата эта читается на двух миниатюрах: на одной она написана на табличке для чтения, которую ребенок протягивает сидящему персонажу; на другой она начертана на корабле (Blochet, о. с., f. 1); в обоих случаях шрифт надписи близок к куфическому. К сожалению, миниатюры этой рукописи сильно пострадали от времени и реставрации. По мнению Блоше, можно однако констатировать, что здесь копируются византийские оригиналы.
Третий иллюминованный манускрипт «Макам» в Париже — также в Национальной библиотеке (№ 3929). Прежде сохранялся в библиотеке монастыря св. Вааста в Аррасе, куда попал, по-видимому, в 1719 году. Рукопись эта неполная, даты не сохранилось. Но по палеографическим данным Блоше (о. с., стр. 16) считает возможным датировать ее 1270 годом; место происхождения ее он предполагает в Сирии. По его мнению, здесь наиболее ярко сказываются черты византийского влияния; на одной из миниатюр черты одного из действующих лиц явно являют образ византийского Христа; но дурная сохранность миниатюры не позволила ему ее воспроизвести.