Быт и нравы персиян

Соседство земледельцев и кочевников

Раньше было сказано, что Персия занимает такое же пространство, как Австро-Венгрия, Германия и Франция вместе. Но в Европе в этих государствах живет 150 миллионов людей, а в Персии 10, а по другим сведениям едва 8 миллионов жителей. Это составляет около 5 ч. на 1 квадратный километр; иными словами, Персия по плотности населения то же, что наша холодная Сибирь. Пустыни Ирана обширны, горные цепи высоки, длинны и широки, но зато ведь климат Ирана куда теплее среднеевропейского : в южной Персии вольно растут финиковые пальмы, а в северной дикий виноград взвивается до верхушек высочайших деревьев. Греческий ученый древности Страбон сообщает, что в его время урожаи в персидской области Сузиане давали сам сто, иногда сам двести. Если это и преувеличено, то не слишком, потому что и теперь в разоренной Персии обычный урожай пшеницы сам 15 — 20, т. е. столько же, сколько дают лучшие черноземные местности южной России. Полагают, и не без основания, что при цветущем состоянии персидская страна могла бы прокормить до 200 миллионов жителей.
Земли, годные для обработки, составляют не более 1/5 всего пространства; пустыни, в которых никто никогда не сможет жить, занимают около 1/10 страны. Остальное — степи, лишенные достаточного количества воды и годные лишь для кочевников.
Какова земля, таковы и жители и их занятия. Орошенные пространства, усеянные полями, садами и огородами, занимают цвет и ядро персидского народа — таджики, т. е. крестьяне, потомки древних мидян и персов, к которым в течение тысячелетий примешивались разные выходцы из других стран — арабы, халдеи, сирийцы, греки, армяне, турки и монголы, даже индусы. Примесь посторонней крови, конечно, отразилась на типе и характере персов, но не в такой степени, чтобы стереть с лица народа основные черты.
Между этими земледельцами почти везде, часто бок о бок с ними, обитают кочевые племена, большей частью турецкого происхождения, которые явились в страну в разные времена и при разных обстоятельствах, задержались в ней, а не ушли дальше. Кочевники эти вследствие своей подвижности, воинственности и насильнического характера плохо подчинялись государственной власти и тяжко обижали земледельцев. С течением времени грубый тип их облагородился от браков на красивых персиянках и приблизился к персидскому.
Одни из них пришли в разное время из центральной Азии, к ним принадлежат, например, каджары, из рядов которых вышли основатели нынешней династии. Другие кочевники издавна обитали в стране и принадлежат к разным арийским племенам, например, курды, дикие луры в западной и юго-западной Персии. Наконец, на границе Месопотамии кочуют арабские бедуины. Всех кочевников персы называют словом илят. Шер-нишины это те из них, которые начинают обращаться к земледелию и становятся оседлыми, поселяясь в городах.
Конечно, кочевники, приходившие в Персию дикими и грубыми, неизбежно подпадали влиянию культурных персиян. Они перенимали от последних все, но, как и следовало ожидать, до сего дня относятся к оседлым таджикам с величайшим презрением, часть которого приходится и на долю шер-нишинов, считаемых за выродков. Живя кочевой жизнью, родовым бытом, высоко ставя свое положение, кочевники Персии поставляют шахам лучшие конные войска. Но зато они непослушны, несговорчивы, полунезависимы, при всякой смуте до нельзя усиливают ее своим хищничеством, а в мирное время нередко прибегают к открытому разбою, особенно туркмены и балуджи восточной Персии.

Внешность и одежда персиян

Как ни много примесей в крови персидского народа, однако оседлые жители ее почти везде обнаруживают черты сходства. Персидский тип принадлежит к числу самых красивых и благородных. Персияне смуглые брюнеты. Высокий, часто необыкновенно стройный рост, пропорциональное сложение мускулистого тела, грациозная, плавная походка, медленные, спокойные, полные достоинства манеры; прекрасной формы голова, с овально правильным лицом, высоким лбом и густыми сходящимися на переносье бровями, под правильной дугой которых серьезно сияют большие томные глаза с карим глазком и желтоватым белком; длинный, но правильный нос, роскошная борода, волосы в локонах, наконец, небольшие красивые руки и ноги — все указывает, что персияне принадлежат к благороднейшим представителям арийского племени. Когда молодой, стройный, как кипарис, персиянин медленно проходит по восточному базару, где кишат представители разных народностей, сразу же бросается в глаза все отличие чистого представителя кавказской расы от киргизов, татар, китайцев и других монголов.

Особенно красивы бывают юноши и девушки. В глухих деревнях на склонах Эльбруса, в горах южной Персии, среди населения, уединившегося от нашествий, древний тип сохранился в большей чистоте. Здесь встречаются удивительные красавцы и красавицы. Но бесчисленное множество калек, больных отвратительными накожными болезнями с язвами и ранами по всему телу, затем тяжкий труд при скудном питании быстро безобразят и старят персиян, особенно женщин, положение которых у простонародья мало отличается от положения рабочего скота. Угнетенное, приниженное состояние духа, дурные наклонности, воспитываемые строем жизни в этой стране бесправия, грабежа и произвола, как, например, лицемерие, льстивость, лживость, нередко безобразят выражение лица персиян не меньше, чем тяжелые условия существования калечат тело. Уход за своей особой и соблюдение чистоты тела общеприняты, так как того требует религия. Для этого у любителей чистоты служат частые обмывания, если не всего тела, то рук, ног и лица. Голову бреют наголо или оставляют на висках или на темени длинные локоны, бороду подстригают, и очень многие красят ее краской хенной в красный или оранжевый цвет, той же краской красят ногти. Длинные волосы отпускают одни дервиши и женщины.

Обычная одежда персиян состоит из длинного суконного, но чаще ситцевого кафтана темного цвета, а у щеголей яркого — розового или голубого, из широких восточного покроя шальвар и белых «гиве» — род обуви, или излюбленные восточными людьми туфли. Вокруг пояса обмотан широкий узорный пояс, складки которого служат всем, чем угодно — это кошелек, саквояж, канцелярия и арсенал, смотря по роду занятий. Голову чаще всего украшает характерная шапка, черная барашковая или войлочная, высокая, слегка суживающаяся кверху и с типичным провалом наверху, как верхушка двуглавого вулкана. Многие носят овальной формы папаху или чалму, нередко представляющую моток грязных цветных тряпок. Как все восточные народы, персияне любят яркие и разнообразные цвета, испещренные узорами самых затейливых рисунков.
Мужчины зажиточного класса, не говоря про женщин, обращают большое внимание на костюм, но, несмотря на предписанные религией частые омовения, рядом с этим уживается невероятная телесная и домашняя грязь, едва ли еще не более отвратительная, чем в других восточных странах.

Костюм персиянок дома и на улице

Одежда женщин различна, смотря по тому, дома персиянка или на улице. Домашний костюм персидской дамы и женщины зажиточного круга в высшей степени странный: короткая, как у балетных танцовщиц, юбочка, глядя по достатку более или менее роскошная; ноги облегает тесное трико голубого или розового цвета, легкие туфли без задков с загнутыми вверх носками. Тесная, короткая рубашка, «пирхан», поверх ее вторая шелковая или шерстяная («нимитанэ»), а затем бархатная или шелковая кофточка «рахт», вышитая или затканная серебряным или золотым узором, дополняют этот костюм.

В таком наряде персиянки щеголяют только дома в закрытом от посторонних глаз «андеруне»,т. е. в гареме. Наряд этот не персидский, он завезен из Европы, хотя в Европе никто так не одевается. Персидский шах, при своем путешествии на Запад, пришел в особенно сильное восхищение от балета. Возвратясь домой, он облачил всех своих жен в балетный костюм. Примеру его последовали придворные, за ними высшие, низшие чины, а наконец новую моду переняли горожане.
Прежняя персидская одежда обычного восточного покроя сохранилась лишь у «огнепоклонников» парсов, ревнителей старины и хранителей ее заветов.
Ислам, как известно, замыкает восточную женщину в тесную келью домашнего быта. Даже на улице она должна показываться возможно реже, но так как без этого все-таки не обойтись, то религия и обычай установили для улицы особую одежду, нечто невероятное по безобразию и неудобству. Выходя из дома, персиянка одевает бесформенную длинную накидку черного цвета — «чадер», широчайшие шальвары с пришитыми к ним короткими чулками, а на ноги безобразные широкие туфли или башмаки; голова, особенно лицо, конечно, защищено от любопытных взоров белым коленкоровым или батистовым покрывалом. В этом тяжелом и неуклюжем наряде персиянки, словно какие-то привидения, медленно движутся по базару, задыхаясь под плотной массой ткани от зноя и пыли. Стеснительные обычаи появились вместе с мусульманством, потому что у парсов женщины не закрывают лица.

Персидская деревня

Деревенские жители, среди которых многоженство редкое исключение, не соблюдают этих предписаний. Бедность и трудовая жизнь не мирятся с обычаями, мешающими ежедневной деятельности. Большая часть оседлого населения, которое исчисляют до 51/2 миллионов, обитает в деревнях. Жалкий вид персидских селений лучше всего показывает, каково живется персиянам. Во всей почти Персии, за неимением леса, постройки глинобитные или из сырцового, т. е. необожженного, а лишь высушенного на солнце , кирпича. Маленькие плоскокрышие хижины с тесными, душными и грязными помещениями более похожи на кроличьи норы, чем на жилища людей. Грязь и вонь от помоев и отбросов, которые убирают собаки и хищные птицы, висят над деревней и составляют яркий контраст с тщательно возделанными полями и благоухающими садами.

Способы орошения полей

Персидские таджики — исконные земледельцы. Любовь к земледельческому труду вросла в душу персидского крестьянина крепкими корнями. Какие бури ни проносились над страной, какие бедствия, в виде голода и эпидемий, ни посещают ее, как ни грабят чиновники, персидский крестьянин неизменно возвращается к своему полю и с изумительным терпением, с завидным искусством принимается за обработку опустошенной земли. Жизнь его всецело зависит от воды: если вода имеется в изобилии, земля родит сторицей пшеницу, ячмень, рис, все овощи, все фрукты, все технические растения, как табак, хлопчатник, шелковицу, мак.
Но воды в Иране мало, поэтому персияне уже с древнейших времен научились сберегать по возможности воду потоков и дождей. За тысячи лет они достигли большого искусства в деле орошения полей и выработали несколько способов собирать воду, проводить и распределять ее по полям.
На склонах гор и у подножий их персияне-земледельцы сооружают так называемые «канаты»; это самая сложная и дорогая система орошения. Воду потоков и дождей собирают в большом искусственном водоеме у подножия возвышенности. Из него вода движется к полям по большой подземной трубе, по «канату», представляющему нечто в роде туннеля, стены и своды которого удерживаются от разрушения плетеньем из лозы. Иначе, если бы вода двигалась по открытому каналу, ее много высохло бы под знойными лучами солнца. Достигнув полей, вода «каната» изливается в сеть открытых каналов, а из них по множеству канав растекается по полям и садам. Поддержание «каната» требует больших трудов и неусыпного наблюдения. Пользование водой, т. е. сколько воды и когда может получить каждый земледелец на свое поле, установлено подробными правилами.
Не трудно себе представить, что происходит при нашествии неприятеля, при голоде или опустошительной болезни.
Запущенные канаты, с обвалившимися сводами, с заплывшими каналами и канавами требуют для своего восстановления неимоверного труда и затрат.
Часто жители, спасшиеся от погрома и бедствия, по возвращении не в состоянии были восстановить орошение; лишившись воды, они не могли оставаться на месте и разбегались, а цветущая местность превращалась в пустырь.
В местах, где бегут речки и ручьи, воду их отводят на поля и сады непосредственно каналами; этот способ самый дешевый и выгодный. К сожалению, рек и речек в Персии, кроме северной, очень мало. В местах сравнительно ровных пользуются дождевой водой, которая выпадает временами и быстро исчезает от высыхания и просачивания. Здесь персияне строят на пути течения временных потоков в конце впадины длинные плотины, за стенами которых вода скопляется в виде больших прудов или искусственных озер, из которых бежит по каналам и канавам на поля. Где нельзя применить ни первого, ни второго, ни третьего способа, там воду для поливки и орошения добывают из колодцев.
На своих полях персидские крестьяне сеют хлеб, овощи (знаменитые дыни) и разводят в садах великолепные фрукты, для некоторых из которых, как, например, персики, виноград, Персия родина. Разводят и другие растения, особенно мак, табак, хлопчатник.
Отчего же, если почва плодородна, а климат благоприятен для разнообразия полезнейших растений, крестьяне в Персии бедствуют? Казалось бы, они могли утопать в изобилии плодов земных.

Но дело в том, что им решительно некуда девать избыток продуктов. Дорог, по которым можно было бы возить товары на возах, нет, не говоря про железные пути. Товары на Востоке перевозятся караванами верблюдов, мулов и ослов. Вполне понятно, что мало-мальски тяжелый и дешевый груз, составляющий богатство других стран и часто главный предмет вывоза, как, например, зерновые хлеба в России и Америке, рис в Индии и Китае, не могут никуда двинуться: перевозка даже на короткое расстояние оказалась бы слишком дорогой, и нет никакой возможности доставить мешки пшеницы и риса в приморские гавани, где иностранцы дают за них хорошие цены. В этом же заключается и причина ужасных бедствий, часто посещавших Персию, именно неурожаев, голода и эпидемий: часто в одной области полнейший неурожай, тогда как рядом или на другом конце страны необычайное обилие всех плодов земли. В одной провинции жители гибнут от голода, а в другой — не знают, куда девать избыток. За голодом следует эпидемия — холера или чума, болезни, которые, кажется, никогда не прекращаются в Персии. Они распространяются быстро по всей стране и заносятся отсюда к соседям, например, в Россию, в Турцию. Неурожай и голод, болезни, нередко грабежи кочевников или разбои лихих людей случаются часто. Поэтому и неудивительно, что все сельское население Персии представляет собой жалких запуганных людей, и невольно возникает вопрос, как еще у них хватает терпения и охоты жить.

Персидские города: караван-сараи, базары и мечети

Персидские города немногочисленны и большей частью малолюдны. Более всего жителей в Тебризе, около 300.000. Тебриз, самый большой город Персии, нельзя сравнить даже с Варшавой или с Одессой, не говоря про столицы Европы. Большей частью городишки — жалкие скопища домов, с грязными и вонючими улицами, с караван-сараями в соседстве базара. Есть города с замечательными мечетями, представляющими громадные здания восточной архитектуры, стены которых выложены великолепными узорными изразцами. Но сооружения эти, едва подступишь ближе, поражают зрителя своим запущенным видом, облупившимися и покрытыми вековой грязью стенами. Когда-то здания эти выстроил могучий шах или богатый благочестивый купец или духовное лицо, но некому было позаботиться о них, и, кроме как в священные дни мохаремма, в стенах моше или мечетей почти не видно молящихся. Часто в приделе устроился с грудами плодов и фруктов какой-нибудь продавец, или помещение отдано в наем купцу под склады товаров.
Многие города многолюдны и привлекают паломников тем, что в их мечетях покоятся останки шиитских святых — места исцелений и чудес. Города, о которых с описанием их дворцов и храмов, распространяются писатели древности, исчезли; они стерты с лица земли нашествиями врагов и покоятся под грудами мусора и развалин. Нынешние города являются местом жительства ремесленников, средних и высших классов.
Нищие и богачи, духовные и светские вельможи живут рядом, роскошь и убожество кидаются одновременно в глаза зрителям. Грязные незамощенные улицы тянутся, изгибаясь, меж глухих стен построек, лишенных окон, к середине города, к базару, который днем кишит народом, так как это не только место для торговли, но биржа, клуб, место встреч, свиданий, знакомства, а главное — место, где скопляются и откуда распространяются новости дня. Базар это многоголовая, живая газета, так как газет, афиш и плакатов на Востоке не знали. Каждый житель города повертится несколько раз в день на базаре, куда являются и все приезжие — купцы, носильщики, люди, отдающие в наем лошадей, верблюдов и мулов, слуги, каравановожатые, дервиши, солдаты, бродяги и даже разбойники.
Потолкавшись в галдящей куче этих разношерстых, разноцветных и разноплеменных людей, горожанин узнает все новости утром, днем и вечером.

Дом и домашняя жизнь средних и зажиточных классов

Соответственно нравам мусульманского востока домашняя жизнь горожан носит замкнутый характер. Дом зажиточного персиянина обращен к улице глухой стеной, как бы обозначая этим, что все происходящее за его стенами никого не касается и не должно привлекать ничьих любопытных взоров. Как в деревнях, постройки, возводятся большей частью из непрочного материала — глинобитные или из сырцового кирпича. Они легки, т. е. стены тонки и в стороне, обращенной во двор и сад, по возможности, ажурны, т. е. имеют много окон, так как иначе в комнатах было бы слишком душно. Потолок в городах северной Персии просто камышовое плетенье, покоящееся на тонких тополевых балках, которые быстро сгнивают. Поэтому обвал потолка самая обыкновенная и довольно безопасная катастрофа. Сквозь его неплотный покров свободно сыплется пыль, просачивается дождевая вода с грязью, нередко с звучным шлепком падает скорпион или другой гад.
Дом построен обыкновенно покоем, охватывая своими крыльями сад, в глубине которого виднеются здания второй половины хозяйства: там «андерун» — гарем, царство женщин и детей, где, впрочем, глава дома проводит все свободное время. Мужская половина, «бирун», обращена своей ажурной стеной, пробитой арками, окнами и окошечками с затейливыми переплетами и стеклами в восточном вкусе к саду и имеет перед собой «мерхен». Это мелкий, круглый или четырехугольный бассейн воды, окруженный цветами, иногда с фонтаном посредине. Подобно тому, как персияне любят яркие краски в одежде, в убранстве домов, в украшениях мечетей и дворцов, они необыкновенные любители цветов.
Поэтому яркие, благоухающие цветы, посаженные в горшки, окружают мерхен, как пестрый и душистый венок. В знойные часы дня окна затянуты пестрыми занавесками, и над двором протягивают защищающий от солнца полотняный навес.
Внутренность домов, где держатся старых обычаев, поражает отсутствием мебели. Кирпичный пол застлан коврами. Всюду валяются подушки-валики, стоит неизбежный наргилэ (кальян), богатые украшения которого свидетельствуют, что сей курительный прибор представляет предмет постоянного употребления и является средоточием общего внимания. Стены расписаны подчас с большим вкусом ярким и сложным цветочным узором, хотя теперь их чаще оклеивают привозимыми из Европы обоями. Пестрые изразцы, решетчатые окна, занавесы, своеобразная восточная посуда и ковры производят на первый взгляд приятное впечатление, но при ближайшем соприкосновении с ними европеец убеждается, что персидский комфорт, удобства и чистота далеко не всегда соответствуют требованиям.
В очень богатых домах можно наблюдать странное смешение азиатского и европейского убранства. Архитектура многих зданий в Тегеране и других больших городах, например, гостиниц, носит совершенно европейский стиль. Внутри домов множество предметов обстановки указывают, что богатые персияне решительно отстают от национальных обычаев. Но все это пока крайне нелепо и смешанно. В особенном почете громадные канделябры, люстры и лампы со множеством хрустальных подвесок. Богачи положительно хвастают друг перед другом обилием и разнообразием своих осветительных приборов.
В бируне персиянин принимает посетителей и гостей, занимается делами, но не живет. Поэтому убранство здесь напоказ. Персиянин-купец старается роскошью домашнего убранства внушить посетителям преувеличенное мнение о своем процветании.
Настоящим жильем персиянина является андерун, разделенный по числу жен на отдельные помещения. Здесь персиянин проводит досуги, которых у него, как у всякого восточного человека, больше, чем хлопот и дела.
Здесь он кушает свои пловы, джилау и кебабы, курит несчетное число наргилэ, разбирает домашние дрязги — дело весьма сложное, когда жен несколько, и много прислуги. Спят персияне на полу, на коврах или тонких тюфяках, в жаркое время в саду или на плоских крышах.
Даже в больших городах грязь, пыль, зловоние и зной допекают летом обитателей так сильно, что, как у нас, всякий человек с кое-какими средствами стремится выехать и жить за городом «на даче».
Что сказать о нравах персиян? С внешней стороны, как у народа с древней культурой, с установившейся религией, представители разных званий персидского народа обнаруживают такие же различия, как у нас. Для взаимных отношений существует целый церемониал приветствий, цветистых и замысловатых, часто с цитатами стихов собственного сочинения или заимствованных у наиболее популярных поэтов, с поднесением подарков, например, блюда плодов, на которые надо отвечать по крайней мере тем же.
Восточная жизнь с ее базарами, торговлей и торгашеством, постоянными странствиями по торговым делам и по богомольям, неизбежно связана с известным гостеприимством, вежливостью и приятным обращением. Но за этими формами скрывается в Персии глубокое развращение. Льстивым фразам, клятвенным уверениям и обещаниям там нельзя верить. На каждом шагу надо опасаться обмана, а найти управу нет почти никакой возможности.

Семья и школа

Всем порокам своего отечества персиянин научается с раннего детства в недрах собственной семьи. Коран разрешает мусульманам многоженство и вместе с тем клеймит женщину, по сравнению с мужчиной, как существо низшего разряда, рабу, не могущую иметь своей воли. Хотя иметь несколько жен могут лишь люди состоятельные, а большая часть простонародья довольствуется одной женой, но и к ней, как ко всем женщинам семьи, отношение иное, чем к мужчинам. Самые близкие люди к ребенку — мать, сестры, существа низшие и нечистые, предмет торговли, люди, которых часто стараются сбыть с рук, так как брак в Персии не что иное, как покупка жены, а в бедных и захолустных деревнях отцы нередко освобождаются от лишних дочерей простой продажей, или же для соблюдения приличия мулла за скромное вознаграждение «венчает» девушку с покупателем и заключает так называемый временный брак, «зигэ». Развод очень легок по Корану, и кроме того разрешены временные браки на срок и даже до трех дней. У состоятельных людей, где несколько жен, семейная жизнь, настоящая школа развращения.
Прежде всего жены в андеруне ничего не делают, так как все работы исполняет прислуга, даже белье моют мужчины-прачки. Прислугой полон двор, так как многочисленность ее, свидетельствуя о богатстве и знатности хозяина, льстит его тщеславию. Особый привратник, даландар, стоит у дверей, особый слуга приставлен к наргилэ, другой готовит для хозяина кофе, новый слуга для посылок, при лошадях и т. д. Каждая жена со своими детьми, со своим штатом прислуги занимает особое помещение, и каждая стремится занять господствующее положение и устроить так, чтобы ее дети пользовались исключительным положением. Поэтому интриги, ложь, клевета, обман и достижение своих желаний какими бы то ни было средствами, беспрерывные ссоры, драки, дрязги, в которых наравне с господами участвует прислуга, воровство, хищения и самые низкие пороки свивают себе прочное гнездо в семье зажиточного персиянина. Обыкновенно, чем богаче и многолюднее дом, тем ужаснее семейная атмосфера.
За семьей следует школа. Мусульмане очень уважают всякие знания и науку, но о том и другом они имеют самые слабые представления. Все знание сосредоточено в Коране, и грамоте учатся для того, чтобы читать священную книгу. Школа — грязное помещение, куда дети ходят очень неправильно. Там обучают сперва азбуке и письму, а затем приступают к чтению сначала легких, а потом трудных глав Корана, пока не прочтут его весь, но читают его без толкований или же с кривотолками, потому что учитель первый невежда. Обыкновенно он сам умеет лишь читать знакомые книги, пишет и знает счет по деньгам. О вычитании и делении, не говоря про начатки геометрии и других наук, он не имеет и понятия.
Так как плата за обучение скудная, то учитель больше занят другим — в школу, прерывая учение, то и дело являются разные личности: одному надо написать письмо, другому составить закладную, вексель или какое-нибудь прошение. Ученики в это время начинают возиться, а за этим следует расправа — знаменитое наказание палками по пяткам. Покончив с Кораном, ученики высшего класса приступают к чтению персидских классиков — стихов Саади Ширазского из сборника Гулистан или Бостан. Большая часть стихов воспевает утехи жизни и часто неприличны до невероятия, тем не менее их читают вслух перед детьми всех возрастов. Этим обыкновенно и заканчивается образование персиянина, если он не собирается стать духовным лицом. Персиян, получивших европейское образование, очень мало. К семейной обстановке и школьному образованно присоединяется великая школа жизни, которую ребенок проходит на улицах, на базарах и везде, где сталкивается с людьми.
Здесь перед ним развертываются картины ужасающего произвола и насилия с одной стороны, бесправия, унижения и ничем не ограниченного лицемерия, ханжества и обмана — с другой. В Персии всякий обыватель может уменьшить или ослабить град сыплющихся на него несчастий лишь покорностью, льстивым низкопоклонством, обманом, ловкостью, хитростью и взятками, Лестница подобных добродетелей становится все шире по мере того, как персиянину удается достигать все более и более высоких служебных степеней или богатства.