Аларих и вестготы

Содержание

Нашествие Алариха

Поход Алариха на Грецию

Сплочение готов около племенного короля обнаружило их силу. Заволновались опять их отряды, наводнили Фракию, проникали в Фессалию и дальше на юг, готовились соединиться вместе, чтобы идти на Константинополь. Руфин, мечтавший не только об упрочении в своих руках правительственной власти, но даже об императорской короне, хотел найти в Аларихе выгодного сторонника; вот почему он обрадовался движению готов и обещал Алариху наделить его народ землями и отдать ему военное управление провинцией Иллирией, если тот обяжется поддерживать его притязания. Обещания он подтвердил богатыми подарками, и подкупленный варвар, рассчитывая на еще более щедрую награду в будущем, согласился пока остановить свои набеги. Однако Руфин вскоре погиб во время военного бунта в Константинополе, и обманутый в своих ожиданиях Аларих решил силой добиваться желаемого. В огромном количестве двинулись готы против столицы, которая только дорогим выкупом освободилась от ужасов осады и разграбления, так как была плохо обороняема сомнительно настроенным и также полуварварским войском. Аларих спустился в Грецию; он пощадил, почему-то Афины и даже, говорят, любовался Акрополем, стоявшим тогда еще в полной красе. В небольшом кружке афинского образованного общества, оставшемся верным старой языческой философии, стали ходить слухи, что сам Ахиллес в чудесном вооружении, воспетом Илиадой, и даже богиня Афина появились на стенах города и устрашили Алариха. Но, отступив от Афин, готы расхитили сокровища элевсинского храма, наводнили Пелопоннес и грабили города и поместья.
Константинопольское правительство, руководимое неспособным Эвтропием, бездействовало. Тогда появился в Греции с войском Стилихон, объявляя, что он идет спасать империю от врагов. Он намеривался уничтожить Алариха в Пелопоннесе, затем отправиться в Константинополь, получить там в силу оказанной услуги высшую власть и объединить империю, если не под скипетром одного государя, то под управлением одного первого сановника. Таким образом, мы видим друг против друга двух германцев: один преследует свое племенное дело, хотя и не отказывается от подданства империи; другой прямо отстаивает достоинство ее против первого. Аларих был загнан Стилихоном в горы Элиды, но при помощи хитрости ему удалось прорваться сквозь окружившее его кольцо вражеских сил и уйти на север, а подозрительный Аркадий под давлением своих советников резко потребовал от Стилихона немедленно очистить земли восточной империи, грозя в случае неповиновения объявить его врагом отечества. Стилихон удалился, а с Аларихом был заключен договор, по которому восточный император предоставлял ему по давнишнему его желанию военное начальство в Иллирии (с титулом dux), а его готы, подтвердив свою верность империи, были поселены на землях этой провинции, опустевшей от постоянных набегов, но богатой плодородием почвы и великолепными пастбищами. Кроме того, воинам роздано было полное вооружение и одежды, и все племя обильно снабжено провиантом, впредь же оно должно было кормиться на средства жителей, в домах которых готам назначен был постой. Наконец, Аларих, занимая страну, завладел всеми крепостями, арсеналами и государственными магазинами, так что стал в Иллирии твердой ногой.

Первое нападение Алариха на Италию

Восточные правители надеялись достигнуть важного результата: избавиться от постоянного страха вестготских нападений и, поместив готов Алариха в провинции, пограничной с Западной империей, приобрести в них необходимых защитников от дальнейших поползновений Рима на самостоятельность Константинополя. Аларих хорошо понял, что условия договора обращали его в неизбежного посредника в предстоящих распрях, которые сулили ему неисчислимые выгоды. Он направлял уже свои взоры на Италию, подготовляясь ко вторжению в прославленную страну и постоянно пополняя силы своего племени из задунайского мира, который кипел рвавшимися к удалым предприятиям германскими и тюркскими элементами.
Стилихону также было ясно, что придется помериться силами с Аларихом на италийской почве, и он употребил все усилия, чтобы организовать хорошую оборону. Римских войск в Италии было немного — вся армия и тут была сильно «варваризована»; оказалось необходимым покинуть наиболее отдаленные провинции, чтобы лучше охранять ослабленный центр. Стилихон решил вывести легионы из Британии, предоставляя страну ее собственной судьбе. Отозвана была в Италию и значительная часть рейнской армии, и все эти войска предназначались для защиты Рима и других городов полуострова, которые снабжены были новыми укреплениями. Чтобы обеспечить спокойствие на германской границе, заключались новые договоры с франками и аллеманнами. Им давались новые земли в Галлии и Рэции, и они должны были в качестве федератов защищать империю от своих зарейнских и задунайских родичей. Варварские вожди и их отряды покорно служат Стилихону, который умел возбуждать в них почтение к своему авторитету и к величию империи, которую он представлял. В уме смелого полководца вырос обширный план защиты империи с помощью варваров, которые своей храбростью возродили бы ее от великого бессилия. Но для достижения этой цели надо было обуздать нового чересчур усилившегося соседа.
Среди таких тревожных обстоятельств открылся для римлян V век. Следя за приготовлениями Стилихона, Аларих также не хотел терять времени. В ноябре 401 г. он поднялся со своим племенем, перешел границу Италии и осадил Аквилею. Поход его был ускорен подстрекательствами Аркадия: он побуждал Алариха заставить западного императора отказаться от всяких притязаний на Иллирию, которую Рим оспаривал у Константинополя. На самом же деле, толкнув Алариха в Италию, он хотел удалить с востока союзника, который уже опять казался неприятным; сам же Аларих имел в виду, по-видимому, получить для своих готов еще более удобные и богатые места оседлости, а не посягать на целость империи.
Стилихон за недостатком готового войска в Италии поспешил на Дунай вербовать ополчения аллеманнов и других варваров. При наступлении следующей весны он спустился во главе их с Альпийских высот и нанес решительный удар Алариху. Последний уже угрожал Милану, за стенами которого спрягался устрашенный Гонорий, до тех пор ничего не думавший о своих обязанностях правителя, а беспечно предававшийся любимой потехе: дрессировке боевых петухов. В день праздника Пасхи, 6 апреля 402 г., оба вождя встретились у города Полленции. Аларих был разбит и после вторичной неудачи при Вероне должен был вернуться в Иллирию. Хотя христианские писатели, например, историк Оросий, жестоко обвиняют Стилихона за осквернение кровопролитием святого дня, но победа при Полленции имела очень важное значение. Италия была ограждена от вестготов, и панегирист Стилихона, поэт Клавдиан, сравнивает его подвиг с торжеством Мария над кимврами. «Учитесь, восклицает он, обращаясь к варварам, учитесь, безумные народы, почитать Рим («Discite vesanae Romam non temnere gentes»)!» Гонорий явился в древнюю столицу и отпраздновал великолепный триумф, в котором перед глазами жителей вечного города прошла длинная процессия пленных германцев и в последний раз в стенах большого Флавиева амфитеатра даны были гладиаторские игры.

Вторжение Радагайса

Но с севера надвигалось новое нашествие, и недостойный триумфатор поспешил скрыться в Равенне, неприступной среди окружавших ее лесов и болот, забывая «славу вечной победы над варварами» и представляя защиту империи военачальнику, который только что доставил ему случай показаться перед подданными в незаслуженном блеске. Опять трудная задача ложилась на плечи Стилихону. Сосредоточение войск в Италии ослабило оборону северных провинций. Это усилило движение туда германских племен, и в 404 г. многочисленные полчища, составленные из различных народцев, под предводительством сурового вождя Радагайса, переходят через Альпы, обрушиваются на Италию и свободно гуляют по ней, доходят до центра полуострова, разоряя все на пути. Нашествие было настолько жестоко и сначала так успешно, что страх охватил самый Рим. Среди всеобщей паники Стилихону лишь медленно удалось организовать войско, одно зерно которого состояло из легионеров, главная же масса из германских наместников и рабов, и только в 405 г. после ряда успешных стычек он загнал варваров на Фэзуланские высоты (около Флоренции) и окружил их со всех сторон. Там они скоро стали погибать от голода и болезней и тысячами падали от вражеских стрел; остальные принуждены были сдаться, вождь их был казнен, а пленные проданы в рабство, и только жалким остаткам удалось бежать за Альпы.
Во второй уже раз Италия спасена энергией Стилихона; но заальпийские провинции, очищенные римскими легионами, наполняются разноплеменными варварами: дунайские провинции — Рэция, Норик (не говоря о Паннонии, которая во власти гуннов) уже и раньше наводнены ими; бургунды, аллеманны и франки окончательно утверждаются на левом берегу Рейна; свевы, вандалы и аланы проникают даже за Пиренеи и временно хозяйничают в Испании. Современный церковный писатель Сальвиан Марсельский рассказывает, что галло-римское население не хочет обороняться и прогонять варваров. Тупое равнодушие к судьбам империи и покорная апатия овладевают всеми. «Люди только и думают о пище и сне». Св. Иероним в красноречивом письме, полном горечи, изображает мрачное зрелище расчленения империи. Итак, мы видим, что варвары прочно оседают в провинциях империи, только когда императорское правительство, обессиленное внутренним истощением, отказывается их защищать; завоевательные нашествия представляют лишь исключения. Варварский мир, соприкасающийся с римским, расширяется по мере того, как сжимается последний; но даже те варвары, которые занимают места, освобождаемые империей, не разрушают ее, а признают обыкновенно ее верховную власть. А против нападающих племен, несмотря на то, что далеко зашло разложение государства общества, империя еще может победоносно бороться.

Гонение на Стилихона

Бедственное положение государства усиливается оттого, что общество все больше и больше теряет внутреннее единство и солидарность. Тайные заговоры лишают империю необходимых ей деятелей. Жертвой предательства придворных завистников пал и Стилихон. Враги обвинили его перед императором в намерении завладеть престолом для своего сына, в тайных сношениях с Аларихом и измене империи. Гонорий, который тяготился опекой Стилихона, забывая об оказанных им услугах, приказал предать его смерти. Что обвинения были лживы, это ясно из самого поведения Стилихона: он не стал защищаться, хотя при помощи преданных ему варварских сил мог бы легко сокрушить противников; он не желал спасать себя мятежом и пал, пораженный мечом исполнителей воли императора у входа в одну из равеннских церквей, где хотел найти убежище. Так империя лишилась единственного достойного защитника. Это происходило в 408 году.
Гнусный заговор, во главе которого стоял ничтожный любимец Гонория Олимпий, прикрывался патриотическим воодушевлением против варваров и мнимым религиозным рвением к православию. Убийцы Стилихона, завладевшие властью, подняли во всей Италии жестокое преследование против германцев, ариан и язычников. Разрушались древние храмы, фанатическая ненависть обрушивалась на иноверцев, недовольство населения против пришельцев быстро обратилось в ярость, и ужасающие бойни, в которых принимали участие разнузданные солдаты и рассвирепевшие мирные жители, обагрили почву Италии не только кровью варварских воинов, защищавшихся с оружием в руках, но и их беззащитных жен и детей. Но погибали не одни варвары и еретики; все друзья убитого правителя объявлены были врагами отечества; в сущности дело представляло лишь придворную интригу, которая поставила страну в новое опасное затруднение… 30000 из расквартированных в Италии союзных варваров, устрашенные и негодующие, покинули свои гарнизоны и ушли к Алариху. Другие, затаив ненависть, ждали удобного мгновения, чтобы отомстить.

Второе нападение Алариха на Италию

Описанные события подали повод вестготскому королю вновь вмешаться в дела запада. Стилихон действительно вел с ним дружеские переговоры, но не для личной преступной цели, а в видах обеспечения защиты распадавшейся империи военными силами вестготов: он предлагал готам окончательно уступить им в собственность какую-нибудь пограничную провинцию и уплачивать им ежегодно определенную сумму денег. Аларих, выставляя себя обманутым вследствие разрыва заключенного уже предварительно от имени императора союза, снова двинулся через восточные Альпы в Италию. Необходимость защиты единоплеменников и единоверцев от преследований являлась для него другим предлогом, оправдывающим нападение. Империя не имела защитников. Власть находилась в руках совершенно негодных правителей, которые в виду врагов продолжали гонения против остающихся в живых сторонников Стилихона, и лишь в последнюю минуту стали нанимать в войско тех же варваров, готов-ариан, гуннов-язычников, от которых они только что освобождали родину.

Рим в начале V в.

Аларих, не останавливаясь в северной Италии, где в крепкой Равенне снова заперся малодушный Гонорий, прошел через разоренную долгими смутами среднюю Италию, направляясь прямо к Риму. Какой-то демон, рассказывает предание, толкал варварского конунга к вечному городу. Один отшельник, скрывавшийся в Апеннинах, пытался мольбами остановить его при переходе через горы. Аларих ответил ему: «Не в моей власти пойти назад; неведомая сила влечет меня в Рим..» Скоро перед глазами вестготов, спускавшихся с Сабинских высот, предстала всемирная столица. На красоте и богатстве великого города, конечно, отразились многочисленные бедствия, испытанные империей. Период его блестящего процветания прошел. Население его, когда-то, может быть, выше миллиона, значительно упало. Город много потерял также из своей прежней роскоши и великолепия. Но все-таки в нем еще было, как можно судить по оставшимся описаниям, более 45000 жилых домов и около 1800 частных дворцов, представлявших, по выражению одного поэта, как бы «самостоятельные городки внутри города». За новыми стенами, которыми Рим был окружен в конце III в. императором Аврелианом, и могучие развалины которых сохраняются до сих пор, с двух сторон возвышались величественные массы недавно возникших христианских святынь — соборов св. Петра и св. Павла, а вдоль улиц и на площадях столицы красовались изящные древне-языческие храмы из разноцветных мраморов, громадный амфитеатр и обширные цирки, театры и термы с тенистыми портиками и горевшими на солнце золочеными куполообразными кровлями. Между ними были расставлены чудные статуи, высились обелиски и стройные колонны с литыми из серебра фигурами императоров наверху. Великолепные здания блистали драгоценными украшениями и вызывали в воображении заманчивую картину сокровищ, которые должны были скрываться в глубине их покоев. Среди вековых памятников славного языческого прошлого вырастали грандиозные и строгие очертания христианских базилик времен Константиновых и его преемников — Латеран, св. Агнессы, св. Климента, св. Марии Матери Божией (Santa Maria Maggiore) и других святилищ новой победоносной веры.
Древняя столица представляла таким образом странное соединение превосходных образцов древнего искусства с оригинальными созданиями нового времени. Новая жизнь, появляющаяся там, как будто знаменовала собою рождение нового Рима, начало нового ряда веков господства вечного города над вселенной.
Контрасты, которыми Рим V в. поражал в своей архитектурной физиономии, повторялись и в населении города; языческие верования не вполне уступили в нем восторжествовавшей религии Христа. Как среди знати, так и в черной массе простонародья можно было найти в Риме многочисленных явных и тайных приверженцев язычества. Но одна общая черта сближала и римлянина-язычника, и римлянина-христианина времен упадка — полное вырождение в них гражданских доблестей и нравственной энергии; так что и представители новой веры утратили под развращающим влиянием тяжелых бедствий ту чистоту и силу, которую вдохнула в первых христиан проповедь евангелия и необходимость героической борьбы за идею. Языческий писатель, историк Аммиан Марцеллин и христианский отец церкви, св. Иероним, оставили нам описание римского общества того времени. Картина, нарисованная обоими, совпадает в тех красках, которыми изображается у них разврат, подкосивший силы и верхних, и нижних слоев населения Рима и делавший их неспособными к смелому акту самоотвержения, даже в твердой самозащите. Такое нравственное состояние римского общества было плохим условием для города, который должен был сам отстоять себя от врагов. Настроение общества деморализовалось еще больше рассказами о различных таинственных явлениях, предвещавших недоброе: луна померкла, странные и страшные звезды видны были на ночном небе; вспоминали о 12 орлах Ромула, предсказавших будто бы Риму 12 веков существования, которые уже истекли. Грозные предсказания христианских отцов о неминуемой гибели нечестивого города в возмездие за зло, причиненное исповедникам и мученикам правой веры, также волновали жителей ужасом, и, несмотря на увещания поэта Клавдиана о мужестве, все, кто мог, покидали столицу и, увозя с собой самое ценное имущество, бежали и укрывались в наиболее безопасных пунктах.

Первая осада Рима

Оставшиеся, вместо того, чтобы дружно приготовиться к защите, ослабляли себя взаимной ненавистью. Среди жителей стали распространяться слухи об измене. Рассказывали, что уединенно жившая в постоянном страхе за жизнь вдова Стилихона Серена из мести призвала Алариха; и находившаяся также в городе сестра Гонория, красавица Плацидия, женщина полная честолюбивых замыслов, поддержанная сенатом, потребовала ее смерти. Несчастная приемная дочь Феодосия и теща царствующего императора, который последовательно был женат на обеих ее дочерях, была схвачена и через несколько дней задушена в тюрьме. Языческая часть населения столицы объяснила трагическую судьбу Серены карой богов за оскорбление, которое она нанесла раньше религии отцов, захватив для себя часть сокровища храма Весты.
Между тем Аларих окружил город со всех сторон массами жаждавших крови и добычи готских воинов и густыми отрядами гуннской конницы. На мгновение в жителях пробудилась энергия. На стены были подняты метательные машины, всему населению роздано оружие. Решено было упорно защищаться, и овладевший римлянами порыв храбрости питался надеждой на скорую выручку из Равенны. Готы зорко стерегли выходы из всех городских ворот, и Аларих искусно прервал сношения Рима с Остией, откуда доставлялся необходимый для пропитания столицы заморский хлеб. Жители увидели, что враг серьезно замышляет овладеть городом. Скоро почувствовался недостаток в провианте, так как Рим не готовился к осаде и запасы были незначительны; а затем открылся настоящий голод и его неизбежные спутники — эпидемия и мор. День проходил за днем, а желанная помощь от Гонория не являлась. Варвары опустошили окрестности; улицы и площади были усеяны разлагающимися трупами умерших от чумы, которых надо было хоронить. Всеми овладела паника, и единственным возвышающим душу зрелищем были высокие подвиги благотворительности, которые совершены были вдовой императора Грациана Лэтой и другими знатными римскими женщинами.
Минутное мужество сменилось мрачным унынием, и по настоянию населения, доведенного до последней крайности, сенат отправил к Алариху посольство с мирными предложениями. Готский предводитель, возбужденный успехом, потребовал выдачи всего имеющегося в Риме золота и серебра. На вопрос послов: «Что же он предполагает оставить жителям?» Аларих ответил: «Жизнь!» Его пробовали поколебать угрозой: «Население Рима многочисленно, как песок морской, и все это воины, проводящие дни в боевых упражнениях и готовые на отчаянное сопротивление». — «Чем гуще трава, тем легче косить», насмешливо возразил хитрый варвар, которому, по-видимому, хорошо было известно малодушие римлян. Он, впрочем, соглашался дать несколько дней перемирия, чтобы осажденные могли обдумать предложение. Возмущенный жестокостью условий, сенат приказал приготовиться к вылазке. Но отчаяние населения скоро убедило правителей, что такое предприятие заранее обречено на неудачу. В этот момент, когда все предавались безумному ужасу, резко проявилась в Риме религиозная реакция в пользу запрещенных властями языческих культов. Старо-римская языческая партия, довольно сильная в самом сенате, громко заявляла, что все бедствия города — наказание и мщение разгневанных богов, и настаивала на возвращении к вере предков. Ревнители старой религии указывали на открытых в городе тосканских жрецов, которые брались при помощи таинственных этрусских богослужений (мистерии) спасти Рим от Алариха. Потерявший голову префект готов был согласиться допустить совершение обрядов, которые объявлены были преступными по законам последних императоров; враждебный христианству греческий историк Зосим рассказывает, что даже римский епископ Иннокентий поколебался и прямо не вооружился против оскорбительного для христианства намерения. Но в конце концов власть, разрешив частные молитвы богам, не отважилась устроить официальную торжественную процессию, которую жрецы считали необходимой для очищения города.
Попробовали опять попытать счастья в переговорах. Аларих смягчил свои требования; благоразумие победило в нем разгоревшуюся алчность. Он назначил в виде выкупа за целость города 5000 ф. золота, 30000 ф. серебра, 4000 шелковых туник, 3000 овечьих шкур с выкрашенной в пурпур шерстью, которые должны были служить подобием панциря для наиболее именитых воинов Алариха, и 3000 ф. перца, до которого варвары были очень лакомы. Сенат принужден был согласиться, но договор подлежал утверждению Гонория, и в Равенну было отправлено специальное посольство, которое должно было также передать императору предложение Алариха о заключении общего союза и союзных отношений. Последний утвердил соглашение города Рима с вождем вестготов, но оставил без ответа мирные предложения. Обедневшему городу трудно было найти в своей казне нужное количество золота; специально назначенный на всех налог также не доставил необходимой суммы; пришлось обратить в слитки дорогие статуи старых богов. Между обреченными на это золотыми изваяниями находилось и почитаемое, как великая и национальная святыня, изображение римской богини «Virtus». Негодующие языческие писатели горько жалуются, что с тех пор как распустился в плавильной печи священный символ старо-римской доблести, отлетели последние остатки древнего мужества из сердец римских граждан, и пропало дело великого города и всей империи. Нужно только спросить себя, не гораздо ли раньше потеряли храбрость далекие потомки некогда славных героев.
Получив выкуп, Аларих снял осаду, и жители Рима вздохнули свободнее. Он отступил к северу, и вестготы расположились стоянками в Тусции (Тоскане). Аларих заботился о безопасности местного населения, но, несмотря на то, что он строго наказывал за насилия, многочисленные передвижения отрядов германцев сопровождались грабежами. Число воинов короля значительно увеличилось постоянно перебегавшими к ним массами рабов и колонов, в числе которых находилось много раньше плененных варваров. Говорят, что до 40000 таких перебежчиков прибыли к Алариху. Дальнейшие свои намерения он ставил в зависимость от действий Гонория, т. е. от его согласия обеспечить готам прочное положение в империи. Новое посольство римского сената умоляло императора снизойти на желание Алариха. Ничтожный Гонорий находился всецело в руках у своих советников. Пока силен был Олимпий, низвергнувший Стилихона, равеннское правительство продолжало бессмысленное и жестокое преследование своих врагов — еретиков и варваров, разыскивало последних приверженцев прежнего правителя и предавало заподозренных бесчеловечным пыткам. По отношению к вестготскому вождю оно выказывало пренебрежение, не оправдываемое его собственным бессилием. Приказано было приступить к вооружениям, но не хватало военных сил.

Император Аттал

Аларих, видя упорство равеннского императора, снова двинулся к югу и во второй раз обложил Рим. Он не открывал, впрочем, решительных военных действий, выжидая ответа Гонория на определенно поставленные им условия, которые должны были передать императору римскому уполномоченные, снова посланные к нему, с самим епископом Иннокентием в их числе. Варвар соглашался очистить Италию, но требовал уступки готам провинций Норика, Венеции и Далматии и ежегодного жалованья деньгами и хлебом, а для себя звания высшего римского военачальника (magister militum). В отплату за это он не только обещал мир, но готов был поклясться за себя и за готов в подданстве и верности империи. Условия Алариха были, собственно говоря, выгодны для правительства Гонория: принятие их не только избавляло центр римского мира от готского нашествия, но в племени Алариха Западная империя приобретала недостававшую ей военную силу, необходимую ей для сохранения господства в провинциях, над которыми еще сохранилась ее власть. Это понято было Иовианом, который новой дворцовой революцией был поставлен на место первого сановника в правительстве. Но другая придворная интрига опять изменила благоразумное настроение, и раздосадованный Аларих после того, как в Равенне отвергнуты были даже более скромные требования и не произвели впечатления угрозы, стал действовать решительнее.
У него был теперь новый план — низвести с престола Гонория и заменить его лицом, более сговорчивым и покорным. Захватив гавань Остию и овладев всеми хлебными магазинами, Аларих принудил римлян подчиниться его воле. Сенат объявил Гонория низложенным за его равнодушие к бедствиям империи и столицы и провозгласил императором, по желанию готского вождя, городского префекта Аттала. Это был человек греческого происхождения, утонченно образованный, но легкомысленный и пустой, лишенный государственных талантов, но тщеславный и самоуверенный. Он был язычником, но в угоду Алариху принял арианство. Таким образом, мы видим из поступков короля вестготов, что он не только не собирался разрушить империю, но даже не хотел захватить верховную власть в ней в свои руки. Избранник готского вождя был легко признан Римом и значительной частью Италии, находившейся под страхом готского оружия. Только сидевший в неприступных стенах Равенны Гонорий, не отрывавшийся от любимых забав, с наивным или преступным упрямством отрицал совершавшиеся факты.
Аттал однако скоро обнаружил полнейшую неспособность разумно пользоваться властью, доставленной ему Аларихом. Вместо того, чтобы по совету последнего предпринять серьезную экспедицию для завоевания Африки, наместник которой оставался верным Гонорию и прекратил подвоз хлеба в Рим, новый император готовился к походу против Равенны. Гордый своим неожиданным величием, он держал себя высокомерно даже с Аларихом, которому был обязан престолом. Между тем голод опять открылся в городе с ужасающей силой. Бедное население должно было довольствоваться самой отвратительной нищей. Толпа, собравшаяся в цирке, — где, несмотря на народное бедствие, не прекращались представления, — грозно требовала, чтобы назначили цену на человеческое мясо («Ponc pretium carni humanae»). Выведенный из терпения Аларих лишил Аттала власти и в конце лета 410 г. раскинул в третий раз свои становища кругом Рима, теперь уже с твердым намерением взять его; он дал уже своим людям обещание предоставить им город на разграбление.

Взятие Рима

Косматые гунны войска Алариха, вооруженные луками и стрелами, и сильные готы, одетые в звериные шкуры, суровые дети природы, привыкшие к приключениям войны и опасных странствований, с жадным нетерпением ожидали, когда они вступят, наконец, в столицу, в которой сложены все сокровища, отнятые римлянами у всех завоеванных ими народов. Аларих не отважился на открытый приступ, а воспользовался изменой рабов, которые открыли готам одни из ворот (Porta Salaria), и 24 августа 410 г., среди ночи, страшные враги с диким криком ворвались в вечный город при звоне оружия, резких звуках боевых труб, при блеске молний и жестоких ударах грома от разразившейся над великой равниной грозы. Прежде всего разграблен был великолепный дворец Саллюстия, и пожар этого знаменитого жилища многих императоров послужил первым факелом для начавшейся мрачной работы. История изобилует рассказами о падении знаменитых городов. Некоторые из них, например, Сиракузы, Карфаген, Иерусалим, погибали со славой. Картина взятия Рима Аларихом не смягчается зрелищем мужества и самоотвержения его жителей. Они не защищаются, а прячутся или молят о пощаде; без сопротивления, полные ужаса и отчаянья, отдают они свою жизнь победителям, отыскивающим добычу, не отстаивают грудью своих богатств. Три дня и три ночи продолжалось жестокое опустошение. С разгоревшимися хищными инстинктами, при виде нагроможденных драгоценностей, свирепые воины Алариха вторгаются во дворцы, храмы и церкви; они срывают со стен дорогие украшения, забирают роскошные ткани и ценную посуду и мебель, в поисках за золотом опрокидывают и ломают в куски великолепные статуи богов и роскошную утварь христианских базилик. Они оскверняют ограду монастырей отвратительными актами насилия, обращают в рабство множество пленных.
Картина разграбления Рима Аларихом, которую рисуют некоторые современные авторы, несомненно ужасна. Да и вряд ли могло быть иначе. Христианские писатели, правда, обращают, внимание на то, что Аларих сдерживал неистовство своих воинов, приказал щадить по возможности жизнь населения, особенно укрывавшегося в церквах, и уважать честь римских женщин; запретил разрушать христианские храмы и даже прикасаться к сокровищам, принадлежащим св. Петру. Один из них рассказывает, что, когда одна беззащитная христианская девушка объявила ворвавшимся к ней в дом варварам, что она хранит у себя часть этих сокровищ, ее не только оставили в покое, но, по приказанию Алариха, в торжественной процессии перевезли в собор найденные у нее драгоценности. Однако рядом с этим передается факт, что другая очень знатная женщина, Марцелла, также христианка, которая не могла указать места, где спрятаны ее богатства, так как у нее их совсем не было, подверглась жестоким палочным ударам и лишь с трудом могла спасти от оскорблений свою молодую дочь. Можно было бы привести из скорбной летописи о взятии Рима много и других подобных примеров варварских насилий, совершенных безразлично как над христианами, так и над язычниками.

Смерть Алариха

Но во всяком случае Аларих, как только прошли назначенные им три дня, приказал сложить на огромные телеги награбленное имущество и очистить город. Трудно сказать, вызвано ли было это действие желанием спасти город от полного разорения или страхом чумы, которая начинала уже свирепствовать, развиваемая миазмами гнивших на улице трупов убитых. Нужно заметить, что разрушить здания или уничтожить значительную часть их пожаром готы не успели, — они всецело были поглощены грабежом, и это избавило знаменитые памятники от уничтожения. Аларих двинул свое войско в южную Италию, где Кампания подверглась также безжалостному опустошенно; он думал из Региума перебраться в Сицилию, а затем в Африку. Неизвестно, какие соображения руководили им. Влекла ли его дальше та же стихия переселения, которая захватила его племя и уже заставила его пройти громадное пространство от берегов Балтийского моря к Черному, оттуда до самых южных областей Балканского полуострова и потом через Альпы до Рима; или им руководил сознательный расчет, отрезать Италию от сицилийского и африканского хлеба и тем принудить Гонория к уступчивости; или, наконец, хотел он основать в плодородной Африке свое самостоятельное государство. Алариху, впрочем, не удалось привести свой план в исполнение: суда, которые он приготовил для переправы, были разбиты бурей, и сам король скоро пал жертвой болезни, которая внезапно поразила его.
Так неожиданно и преждевременно оборвалась жизнь вождя, фигура которого ярко вырисовывается на фоне истории Римской империи в начале V в. Современные писатели заканчивают повествование о его жизни романическим рассказом. Воины Алариха отвели в сторону течение речки Бузенто в Калабрии, заставили пленных римлян вырыть в обнажившемся дне ее громадную могилу, положили в нее тело умершего конунга, зарыли с ним его главные сокровища; потом вода была вновь пущена в старое русло, работавшие при этом римляне убиты, и место погребения варварского вождя, впервые овладевшего столицей мира, осталось неизвестно.

Грузия, Мингрелия, Гурия: [женщина; ее жизнь, нравы и общественное положение] Германцы до великого переселения народов